– Что дальше будет, Андрей? – спросила она.
– Выговор. Тебе и Харченко. Мишу еще и за использование транспорта в личных целях дергать могут. Поэтому запомни: ты ничего не знала. Водитель отпросился поехать, зачем – не сказал.
– Это почему?
– Потому. Одно дело, если водила один все сделал. А другое – группа лиц по предварительному сговору. Тут и уголовное дело возбудить могут – воруют бензин, то да се…. Что бы кто ни говорил, никому и никогда не признавайся, что ты знала, зачем Харченко поехал. Понятно?
– Да, – кивнула она. – А что будет с нами? Чайник закипел, подожди, заварю свежий сейчас.
Вот я бы так не смог. А женщины наши – запросто, не думая. Тут мир рушится, творится неизвестно что, а она встает и идет жратву мужику готовить. Жениться, что ли? Ну нет, обожду пока.
– А ничего не будет. Держись этой версии, и кроме выговора – вообще ничего. А скорее всего, и его не будет. Я тут с товарищами из обкома пообщался. Вроде настроены помочь нам.
– Ну да, ты же… Андрюша, обними меня. – Лена подошла ко мне и прижалась грудью к лицу.
Как-то потом не до чая было. Мы в спальню переместились настолько стремительно, что я и опомниться не успел. Опасность, как оказалось, тоже неплохой афродизиак.
Полетел куда-то халат, а вслед за ним и пижама с вязаными носками. А я показал просто чудеса скорости, раздеваясь быстрее опытного стриптизера. Поцелуи, жадные и беспорядочные, так и летали по нашим телам, которые сплелись в какую-то очень сложную конструкцию.
– Ты же не оставишь меня, Панов? – спросила Лена, пока моя голова лежала у нее на груди и я неспешно водил пальцем по торчащему розовому соску со слегка припухшей ареолой. – Не бросишь?
Я только крепче сжал мою рыжую.
В районную прокуратуру я поехал к восьми. Ну, чтобы вот прямо к открытию. А что, отстрелялся – и на волю. Бояться еще нечего. То, что нашли чекиста, дело серьезное, но пока вскрытие проведут, пока пошевелятся, уголовное дело хорошо если в этом году завести успеют.
Спросил у дежурного, где кабинет следователя Рыжикова, поднялся на второй этаж. Вот сколько пришлось за жизнь побывать в прокуратуре, а запах не меняется. Бумажные души, одно слово. В архивах так еще пахнет.
Следак вчерашний, он и приглашал. Послушаем, что скажут. А как же, в таких местах даже «здрасьте» говорить надо с осторожностью, а то при надобности переврут в три секунды.