Я вхожу и мои босые ноги тонут в мягком ворсе карамельного ковра. Я прижимаю руки к груди, когда вожу глазами из стороны в сторону. Зал, сооруженный в форме полумесяца, предстает перед моим взором во всей своей красе и новизне. Запах только развернутой из пленки мебели, который столь различим в этих стенах, подвергает сомнению мои прежние домыслы – здесь никто не гостил до сегодняшнего дня. Напротив меня – три широких окна, растянувшиеся от пола до потолка, к бокам которых сдвинут золотисто-желтый тюль, и открывающие вид на заднюю часть участка. Посередине помещен изящный кожаный диван лимонного цвета, установленный за стеклянным столиком, с двумя креслами, стоящими по левую сторону дивана противоположно друг другу. Левее занимает место белоснежный камин с эффектом пламени, над которым висит телевизор, а чуть левее репродукции двух картин, среднего размера, одна – Винсента Ван Гога «Звездная ночь», вторая – Архипа Ивановича Куинджи «Лунная ночь на Днепре». «Мои любимые картины». По правую сторону – библиотека. Книжный шкаф, длиной во всю стену с налетом старины, – стеллажи изготовлены из массива дерева – заполненные как современными, так и старинными печатными изданиями. Поднимая голову то вправо, то влево, я охватываю эту небольшую миниатюрную роскошь и подмечаю протянутую на багете гирлянду в форме звездочек.
– Я открою окошко – надо бы запустить сюда свежего воздуха, – гласит Джексон, пока Ритчелл пускает в меня говорящий взгляд: «А ты переживала».
Неверно истолковав его слова, мне становится совестливо, и я подумываю, как загладить свой косяк. Смотрю на него, улыбаясь его мальчишеской выходке.
– Джексон, – начинаю я, глубоко тронутая этим жестом, но он обрывает меня словами, сияя игривой улыбкой:
– Дамы, вы тут осматривайтесь, приводите в порядок стол, на котором тоже нужно снять пленку, а я пойду выгонять Питера – он уже перепарился.
– Спасибо еще раз, Джексон! Мы не подведем тебя, ничего не испортим. И та особа, для которой построен этот замок и не заметит здесь присутствия чужаков.
С шутливой строгостью, стоя уже в проходе, великодушный хозяин мини-дворца выражается:
– Как бы не обозлилась она на меня и не устроила «кузькину мать».
Мы смеемся и остаемся с подругой вдвоем.
– Мила… ты только взгляни… – Ритчелл тушит свет и вставляет в розетку шнур. – Все как ты любишь – звезды и снаружи, и внутри, оживотворяющая писательская среда. Для тебя… А-х-х-х-х…