Сказывал мне старший брат мой Доменико, что за четыре года до моего рождения мой славный отец приступил к работе для Братства святого Рокхо, что вместе со святым апостолом Марком есть покровитель славного города Венеции и защитник его от чумы, для Скуола ди Сан-Рокхо, что в той части города, что прозвана в честь Святого Павла; и продолжался тот долгий труд почти два десятка лет. И всё то время трудился отец не покладая рук, а приступил он к тому труду таким чудесным образом. В ту пору святое братство объявило всем именитым живописцам Венеции, что готовиться роспись потолка в Скуола ди Сан-Рокхо, попросив тех художников, что пожелают получить добрый заказ, подготовить штудии того, каким только станет та роспись. В назначенный день принесли все свои штудии, были там Паоло Кальяри из Вероны, Андреа Мельдола Скьявоне, Франческо де Росси Сальвиати, Тодео Дзуккари и только единственным, кто не принёс их, был мой достославный отец Якопо Робусти. Принялись все рассматривать и судить о том, кто достоин выполнить тот великий и достойнейший труд, и только отец стоял молча и нечего не говорил. И когда все спросили у него, почему он ничего не сделал и не принёс с собой ничего, в ответ он, не сказав ни единого слова, только молча указал на потолок, на котором уже находилась картина, что изображала Святого Рокхо во славе, полностью им законченная. И не было пределам тому удивлению, с которым взирали все на выполненное им так скоро, а как это он умудрился сделать так, что никто не заметил того, что написанное им оказалось на своём месте, никто до сей поры не знает. И сколько позже не спрашивали его о том, ни людям сторонним, ни братьям моим, ни сёстрам, ни мне; никому о том он не сказывал, сколько бы его не вопрошали, а только в ответ смеялся. Тогда соперники его, сочтя его поступок нечестным, пытались возмутиться, чтобы забрать себе исполнение той работы, но все их потуги были без пользы и результата; и все заказы на роспись потолков и стен Скуола ди Сан-Рокхо получил мой отец Якопо Робусти, славный и величайший из живописцев. И была то не тяга к славе или жадность к деньгам, к коим отец относился с великим безразличием, всегда довольствуясь самым малым, а была то ненасытная тяга к красочному труду. И если находил он то, о чём просили его написать живописное полотно для себя интересным, он мог взяться за тот труд с единым условием, что оплатят ему только сумму, чего стоят краски и холст, ибо снедала его неуёмное ничем желание творить.