Дед говорил высокопарно, но правильно. А еще он молился за свою внучку о вразумлении.
Елена вздохнула. Она была чужеродна всем этим странным людям, которые смотрели на нее с добротой и лаской, немного побаиваясь. Длинные юбки, платки на головах, прятавшие волосы женщин, их скромная одежда, убогое жилище без ванной комнаты, куда ее поселили – все казалось ей нелепым. Зачем она здесь?
– Зачем? – переспросила она, будто сама ожидала услышать ответ на этот вопрос.
И предложила рабочую версию:
– Пишу статью о композиторе Петре Ильиче. Ну вы знаете. Собираю материал о детских его годах. Вот. А еще хочу понять людей, которые здесь живут. У меня вообще впечатление сложилось, что с девятнадцатого века здесь как будто ничего и не изменилось: деревянные дома с наличниками, колокольня. Все, как и было. Моя задача – наблюдать, собирать материал, слушать. Тревожить вас не хочу. Постараюсь быть незаметной. То, что в чужой монастырь со своим уставом не ходят, знаю. Так что распоряжайтесь мной, как… если бы я была в вашей артели. Что смогу – сделаю.
Выдохнула.
Николай Петрович удовлетворенно крякнул. Такой порядок его вполне устраивал.
Всем разлили чай по стаканам. Стали пить, прикусывая хлеб, намазывая на него варенье.
«Как в детстве у дедушки», – подумала Елена – и тут же капнула желтым сосновым сиропом себе на пиджак. Женщины предложили ей запасную верхнюю кофту, принесли из церковной лавочки юбку на завязках, которой Елена прикрыла брюки, обмотав их сверху. Наталья Петровна тут же застирала пятно детским мылом, чтобы следа не осталось.
Все то время, пока Елена рассказывала о себе, пока ее переодевали, Владимир поглядывал на девушку. Заговорить не решался. Куда-то пропала его уверенность и привычная насмешливость. Женщины, наоборот, шутили, расспрашивали о Санкт-Петербурге, о жизни в столице, о работе. Елена понемногу оттаяла, рассказала о дороге, о том, как летела самолетом в холодный Ижевск, потом на такси добиралась до Воткинска, как ее смешил водитель своим говором и жалобами на скучную провинциальную жизнь, а кругом расстилались сказочные пейзажи, бескрайние зеленые поля, покрытые местами до горизонта желтым ковром рапса. На самой кромке поля стоял дремучий корявый лес. А когда проезжали высокий берег, виднелась внизу голубая змейка реки. Какая скука может быть на фоне такой красоты! Это же не серый Питер, где свинцовые тучи даже летом висят на шпилях Петропавловской крепости, закрывая от людей солнце, как в сказке Чуковского.