Пока солдаты думали над дальнейшим планом, нас настигла новая беда. Радиация ещё не успела поразить подземные реки, и у нас была вода, но о полноценной гигиене можно было забыть. Постоянные дожди, шквальные ночные ветра, болотистая местность и антисанитария привели к болезням. Сперва слегли старики с обычной простудой – с этим мы справились. Следом начались первые случаи пневмонии. Особенно тяжко пришлось детям. Бытует мнение, что молодой организм легко справляется с недугом. Так и есть: при наличии хорошей еды и тёплой постели. У нас же были сухие пайки, водянистая похлёбка и спальные мешки на холодном бетоне. Вчера умерла женщина, ей даже не было шестидесяти. Её лихорадило пять дней, она плакала и бредила так громко, что соседи по лазарету грозились выкинуть её на улицу. У неё осталась внучка – светлейшее создание восьми лет отроду. Едва окончила второй класс, а в шахматы добрую половину лагеря обыграет. Родители отправили её в деревню к бабушке за день до… Мы не любим говорить о случившемся. Люди предпочли сосредоточиться на выживании. Теперь вопрос «Что же нам делать?!» звучит куда чаще любой другой фразы. Я слышу его постоянно: когда обхожу больных, обедаю или хотя бы пытаюсь поспать. Всё это похоже на какой-то кошмар, где ты не в состоянии убежать от монстра, а попытки отбиться пресекаются ватными кулаками. Хорошо, хоть мама его не застала.
С момента взрывов прошло три недели. Небо затянуло тучами, сажей и пеплом. На улице всего шесть градусов, уже почти полночь – скоро моя смена. Ветер бьётся о стенку палатки, слышен слабый треск костра в бочке снаружи. Походный фонарь отдаёт ледяным белым светом, но это лучше, чем сидеть в темноте. Джоконда и Венера, скорее всего, покоятся под обломками Лувра. Нам больше никогда не посетить собор Санта-Мария, да и большинство книг навсегда потеряны в огне. История богата на трагедии и утраты, но человечество раз за разом восстаёт из пепла. Надеюсь, в этот раз будет также. Я пишу эту хронику потому что вы должны знать о произошедшем из первых уст. В детстве я часто расспрашивал деда о войне, которую он застал ещё совсем в детстве, но он никогда толком ничего не рассказывал. Старик вечно уклонялся от ответов и отшучивался. Я же себе такую роскошь позволить не могу. Меня уже давно не будет в живых, когда люди смогут вновь искупаться в Чёрном море или возделать почву под Москвой. Да что уж, скорее всего, меня нет, даже, когда вы читаете эти строки.