Парни, не знаете что это? – спросил я у сидящих рядом и напротив солдатиков.
Х§йня какая-то! – отрезал один.
На рис похоже, – ответил другой.
Может овёс? – подал голос третий.
Сам ты овёс, это ячмень? – сказал четвёртый и был близок к истине.
Четвёртым, как потом выяснилось, был Володя Трофимчук. Он много чего знал. Бывалый был парень.
Постарше нас. Две ходки.
От третьей спасся в армии.
Как ему это удалось, неизвестно.
Вообще в стройбате хватало бывших сидельцев.
Общение с ними немного повлияло на моё мировоззрение.
Но об этом как-нибудь в следующий раз расскажу.
Итак, как сказал военный строитель рядовой Трофимчук, перловка действительно делается из ячменя. Это я потом узнал.
Короче говоря, голод – не тётка. Надо было что-то есть. И это что-то было вот это самое вот.
Позже мы узнали, что этот "деликатес" в армии прозвали "дробь – шестнадцать".
Почему именно так, остаётся только догадываться.
Наверняка об этом уже можно узнать в интернете.
Но тогда его не было. Интернета.
Пока я боролся с почти шекспировско – гамлетовской дилеммой "есть или не есть", дверь столовой открылась, и зашли двое военнослужащих.
Судя по виду, возрасту, уверенной походке и поведению они служили уже давно.
Это было понятно даже «духу».
А то, что это были армяне, понял скорей всего только я.
Во-первых, рыбак рыбака, сами знаете.
Во-вторых, по характерным чертам лица.
Несколько лет назад одна моя знакомая спросила меня, как я в толпе безошибочно узнаю́ армян?
– Катя, запомни,– ответил я ей,– у армян всегда удивлённый взгляд.
И сейчас эти двое вошли и стали усиленно что-то разглядывать или кого-то искать среди нас своими черными глазами.
И при этом переговариваться на моём родном языке!
Правда, на совершенно другом диалекте. У нас их много.
Но это уже не имело значения.
Какое-то тепло разлилось внутри моего тела.
Это было очень кстати. Потому что я сильно замёрз, пока мы строем шли до столовой и пели по бумажке какую-то патриотическую песню.
Да и в столовой, помню, был совсем не Ташкент.
Услышав разговор земляков, я тут же вспомнил шум речки рядом с родительским домом в родном городе Капане.
Звук коньяка, который разливает по рюмкам мой любимый дядя в Ереване.
Запах бабушкиного борща, маминой долмы, папиного шашлыка!
На землю меня вернул окрик: Давиты ду эс?
В переводе: это ты Давид?