Вспомнив о безобразной ссоре с женой, Игорь поморщился: «Чёртовы годовщины, кто придумал отмечать все эти даты? Какой в этом смысл?!»
Такая мелочь: забыл о годовщине их знакомства. Оказалось, для Алины это даже важнее, чем дата их свадьбы; кто поймёт эту женскую логику? Не повод, конечно, для серьёзного скандала, но в ответ на её упрёк, он взорвался и наговорил кучу всего… Всё, что копилось и усилием воли гасилось, удерживалось внутри себя, вдруг прорвалось, словно мутный поток через рухнувшую под ударами стихии плотину. Подспудно, какой-то частью себя, Игорь понимал, что его несет, что нужно остановиться, но не мог, а главное не захотел…
Игорь и не заметил, как вокруг перестал существовать так очаровавший его утренний лес, смолкли птицы и исчезли запахи. Там, куда его выкинули воспоминания, плавали только тягучие образы произошедшего и давящее ощущение собственной неправоты, от признания которой он упорно отмахивался.
«Алина стала как чужая, ей-богу, постоянные ссоры с ней уже достали. Я уже даже не помню, как было раньше, такое ощущение, что жили так всегда, с бесконечными упреками и нежеланием хоть немного понять, что я вкалываю как проклятый, смертельно устаю на работе, что мне нужно не много, в принципе, каплю понимания, и чтобы она не долбала всякой ерундой… Хорошо, что она убралась к своей маме. Реально легче дышать стало. Можно было даже не идти в этот дурацкий поход с Женей и его странными друзьями, – Игорь всё больше погружался в глухое раздражение. – И ведь с тех пор она так и не позвонила».
Он пнул с досады попавшуюся по ходу движения сосновую ветку. Ветка улетела далеко, едва не задев впереди идущего Андрея, тот на секунду удивленно обернулся, но ничего не сказал, поправил рюкзак и продолжил движение. Игорь этого даже не заметил: «И я звонить не буду. Её, конечно, тоже можно понять, всех можно понять при желании, только я устал всех понимать, меня вот почему-то никто понимать не хочет!»
В какой-то момент Игорю стало казаться, что он лопнет от злости, которая накатывала всё новыми и новыми волнами, как вдруг он споткнулся об корень, выступавший посреди тропинки, и грохнулся вперёд со всего маху; да так, что в глазах потемнело. Приложился не слабо, лоб раскровил об острые камешки. Тут уже сил сдерживаться не было. Вскочил как пружина, и с яростными ругательствами пнул торчащий из земли корень; попал неудачно, в узловатый завиток, зацепился ботинком и, не удержав равновесие, опять грохнулся наземь. Взрыв неистовой брани взлетел к самым кронам деревьев.