«Недавно были опубликованы дневники режиссера, – вещал с телеэкрана ведущий, – и вот что в них написано про съемки „Последнего шанса“…»
– Сладкое на ночь вредно, но тебе можно. – На стол перед Полиной легло красивое пирожное в бумажной коробочке.
– Гонорар? – поинтересовалась она.
– Он самый.
– Негусто.
– Давно не играл, подрастерял навык.
– Я так и подумала. Следов помады от поцелуев не вижу.
Полина смотрела на Даню. Сын был оживлен и доволен.
– Но ресторанный концерт прошел удачно, – сделала она вывод.
Он взял кружку, сел напротив и, налив себе чаю, подтвердил:
– Более чем.
– Аншлаг?
– Девушка.
– Все-таки поклонница? – она придвинула к себе пирожное.
Песочная корзиночка, заварной крем, свежая клубника, и черт с ней, с фигурой.
– Пока нет.
Ого, это что-то интересное. Девушек с ней никогда не обсуждали. Полина оторвала взгляд от пирожного. Глаза сына из-под длинной челки блестели. И смеялись.
– Она предположила, что я совершил крупное ограбление и теперь залег на дно, подрабатывая ресторанным музыкантом.
– В этом что-то есть, – произнесла Полина, кусая пирожное.
М-м-м… Божественно.
– Но я сделал тактическую ошибку. Одежда меня выдала. Ресторанные музыканты в таких шмотках не ходят.
– Девушка права.
«И вот это отчаяние и безвыходность режиссер изобразил в виде черной дыры, которая постоянно снится главному герою», – говорили в телевизоре.
– Какие депрессивные передачи ты смотришь на ночь глядя, – сын повернул голову к экрану.
– Больше ничего не показывают, – пожала плечами Полина. – К тому же мне в ближайшие дни по работе надо приобщаться к культуре.
– Спонсировать фильм?
– Нет, у нас культурное наследие. Памятники, музеи… что-то в этом роде. И я пока не знаю, что именно. Хотя, может, и кинематограф, я как-то в этом ключе не думала. Только сегодня на совещании озвучили задачу и срок дали неделю… Ладно, не будем о работе, когда есть такое пирожное. Насладимся им. Так что с девушкой?
– Ушла.