В ее чертах действительно было что-то знакомое, вызывающее едва уловимое ощущение, будто они уже встречались. Рост чуть выше среднего: долговязому Эдварду она доставала до подбородка. Глаза теплого медово-имбирного цвета – небольшие морщинки у самых уголков выдавали натуру веселую. Полные очерченные губы. В целом рот был великоват для идеала красоты, но ни это, ни выступающие верхние зубы не портили впечатления.
Больше внимания привлекали длинные – действительно длинные – светлые волосы, собранные на затылке в объемный хвост, доходящий до пояса. И уши. Аккуратные ушки, переливающиеся на солнце россыпью маленьких сережек из самоцветов и заостренные на самых кончиках.
Эдвард поспешно отвел взгляд. Разглядывать части тел других рас, отличающиеся от человеческих, считалось дурным тоном. Но взгляд, как назло, уткнулся в еще менее подходящее для разглядывания, кхм… место. Да что ж такое! На мгновение Эдвард почувствовал себя озабоченным школяром, впервые увидевшим женщину. Но женщина была необыкновенной, и это его немного оправдывало. Легкая волна возбуждения, прокатившись по телу, грозила выдать плотский интерес с потрохами. Однако незнакомку его растерянность и попытки спрятать взгляд лишь веселили. И вообще складывалось впечатление, что весь ее наряд: кожаный доспех, штаны, сапоги на тонкой подошве был пошит исключительно, чтобы показать прелести хозяйки.
– Кто ты? – наконец произнес Эдвард, уставившись себе под ноги.
– А как ты думаешь? – спросила девушка полушепотом и подошла вплотную.
Ее прохладная ладонь заскользила по щеке Эдварда к подбородку, заставляя принца поднять голову. Взгляд хищницы. Так смотрят сытые кошки, поймавшие мышонка и не знающие, как с ним поступить: отпустить или до смерти замучить бесконечной игрой?
– Монстр? – спросил он, уже не отводя глаз.
Девушка запрокинула голову и расхохоталась. Весело и заразительно. Так, что смех не раздражал, а вызывал желание присоединиться к чистосердечному безудержному веселью. Невероятно подвижная «живая» мимика вызывала доверие, но инстинкты… Инстинкты Эдварда шептали, что нужно отойти от прелестницы подальше. А лучше не отойти, а бежать прочь, не оглядываясь.
А еще, за образом эльфийки будто скрывался кто-то другой. Но впечатление это было едва осязаемо. Как взмах крыльев бабочки, которая случайно коснулась щеки, оставляя на ней полоску бархатистой пыльцы.