– Таки на человека стала похожа. Как бы из Сириуса девка человеческая теперь. А то эволюция, эволюция… Ты глянь, какая красотка случилась… Мыкола, что это у тебя?
Мыкола с недоумением посмотрел на свою набедренную повязку, которая давно уже шуршала и дыбилась. В отличие от напарника, у Бени было всё в порядке. С нескрываемой враждебностью загорланили самки, но выразительный взгляд Бени быстро их успокоил. Они, ворча и повизгивая, стали наблюдать за Мыколой, который, по-свойски пристроился к Лилит. Лилит почувствовала что-то неприятное – вся кожа зудела и неприятно стягивалась после бритья. Но была покорной и осторожной под Мыколой, чтоб не огрести за просто так пару оплеух. Когда Мыкола завершил с громкими стонами свое дело и поднялся вместе с Лилит, самки по приказу Бени бросились собирать клочья шерсти, оставшиеся после бритья жертвы любвеобильных укров. (Беня добровольно к своей выгоде отвечал перед племенем за снабжение всех утрамбованными шерстяными подстилками на ночь. Гешефт, однако.) А вот у Лилит, которая только-только свыклась с мыслью, что её больше ничто не испугает на свете, случилась истерика:
– Что это? – ощупав свою голую кожу, она разрыдалась так, как не приходилось ей рыдать прежде. Она глотала слёзы и давилась уже освоенными словами разумной речи. Беня схватил её за плечи и со всего размаху закинул в речку. Самки снова принялись её полоскать. Затем великие укры отвели её к самым старым дамам племени, которые занялись её обучением правилам хорошего тона. Срок выдачи Лилит Адаму приближался. Она об этом уже знала и покорно ждала своей новой участи. За это время Лилит научилась более членораздельно, понятно говорить и ходить на двух ногах. За попытку встать по привычке на четвереньки её беспощадно лупили старухи-великанши.
Но однажды утром её разбудили, покормили фруктами и повели к выходу из этого негостеприимного становища. Проводниками были рыжий и две визгливые самки в сопровождении отряда укров, вооружённых дубинами и трезубцами. Переругиваясь с ними, самки крепко держали Лилит уже не за лапы, а за руки и враскоряку тащились по узкой тропинке среди высоких трав. Солнце лениво огибало верхушки исполинских деревьев и нещадно обжигало гладко выбритую кожу пленницы. Наконец зашли в лес. Стало прохладней в тени гигантских папоротников и под смыкавшимися в единое целое кронами невообразимых по своим размерам деревьев. Идти пришлось долго.