В холодном январе сосны горячей – слёзы,
А муха в янтаре – нечаянная проза,
Как жизни краткий миг— окаменевший пламень,
Что бережно хранит теплом особый камень,
Ладонь не обожжёт, лишь поиграет светом,
Зимою сбережёт для нас частичку лета,
Упавшего в сачок из невесомой ткани,
Как солнышка зрачок, запаянного в грани.
И будет согревать сильнее дров в камине,
Немного волновать причудливостью линий,
Немного укорять, пеняя на беспечность,
И снова открывать природы безупречность,
Оберегать от зла, судьбы хитросплетений—
Застывшая смола и замершее время.
Февральский день, застыли свет и тень,
Дрожат мостов озябшие скелеты,
И палки одиноких фонарей
Вонзаются в метель замёрзшим светом.
Мосты, мосты, ах, если б только знать
Заранее, какая ждёт реальность:
Вас возводить, чтобы потом сжигать —
Такая вот отчаянная крайность.
Помыкаться и снова за своё,
На те же грабли, во второй раз, в третий…
И проклинать судьбину: ё-моё!
За что всё это, Господи, ответь мне?
Безмолвствуют застывшие мосты,
До фонаря им мой озябший лепет,
Февраль лютует – выноси святых,
С небес на землю опрокинув небо.