Бывшая теща еще больше бледнеет, понимая, что ляпнула лишнего.
– Я не знаю. Просто она же моя дочь. Естественно, я волнуюсь за нее.
– Ирина Анатольевна, разве я обижал ее, пока мы были женаты?
– Ты же знаешь, что Полина не стала бы жаловаться, – неожиданно резко заявляет она.
– Может, потому что было не на что? – повышаю голос. – Я вашу дочь любил. И делал все, чтобы она была счастлива!
– Тогда почему она в слезах вернулась от тебя тогда?
Стискиваю зубы, чтобы взять под контроль эмоции, которые грозятся вот-вот перейти черту.
Нельзя. Нет, нет и нет. Все в прошлом. Забыто. Я живу дальше. Точка.
– Это касается нас двоих. В любой семье бывают сложные дни.
Мне стоит нечеловеческих усилий говорить банальные вещи, чтобы скрыть за ними свою боль.
Островская смотрит с неприязнью, но оспаривать мои слова не решается. Я уже собираюсь уходить, но медлю и задаю еще один вопрос:
– То есть весь этот год Полина пробыла за границей?
– Да. Улетела сразу после вашего развода.
– У нее кто-то был там?
Мысленно ругаю себя, что не сдержался, но слова сами сорвались с губ. На лице бывшей тещи появляется ехидное выражение. Все-таки она не так лояльна ко мне, как пытается демонстрировать это. Очевидно просто, чтобы не навлечь на себя гнев семьи Адамиди.
– Я не знаю.
– Не знаете про личную жизнь вашей дочери?
Терять мне уже нечего. Я уже дал понять свой интерес. Пусть она после будет злорадствовать – мне плевать. Сейчас нужно было выудить максимум информации. Потому что я уже начинаю подозревать, что вся эта история шита белыми нитками.
– Она не распространялась. Говорила только, что у нее много работы, и этот проект для нее на первом месте.
Мда. Знали бы вы, Ирина Анатольевна, какой проект у нее был все это время. Я начинаю всерьез подозревать, что родители Поли и правда не в курсе того, что у них есть внук.
Но почему?
– Все-таки жалеешь? – похоже, женщинам сложно удержаться и не уколоть в ответ. И это ожидаемо, что уж. – Жалеешь, что развелся?
– Я уже объяснял, зачем приехал.
– Не трогай ее, Назар. Прошу – не надо. Она только успокоилась. Ты же… – Островская осекается под моим тяжелым взглядом. Боится. – Вас ничего не связывает. Были бы дети, а так… Отпусти ее, наконец. Дай дышать свободно.
Что ж, либо я окончательно перестал разбираться в людях, либо только что я все же убедился, что бывшая теща не знает про Платона.