– Я не могу пошевелиться, – к моему удивлению, слова оказались произнесены ровно, без запинок, хотя бы здесь власть над языком ещё в моих руках. В голове внезапно прояснилось, опьянение окончательно пропало, и виски перестали пульсировать от этого ощущения. Усмехнувшись, незнакомец пожал плечами.
– Виновен, это моих рук дело, опасался, что сбежишь.
От услышанного мне стало дурно, но последний приём пищи наружу не попросился. Давно ела, в желудке, наверно, ничего и не осталось.
– Я могу закричать, – раз я могу говорить, то была полностью уверена, что это будет мне под силу, но лицо собеседника, усмехающееся одними глазами, говорило об обратном.
– Попробуй, – пожал он плечами, словно я не угрожаю разоблачением его незаконного присутствия в своей квартире.
– Кто вы такой? – пробормотала я, прекрасно осознавая, что даже если и подниму шум, если вдруг смогу, на крик никто не прибежит. Дверь в квартиру заперта изнутри, пока соседи вызовут полицию, пока они приедут и взломают её, я уже могу валяться на асфальте под окном, ведь незнакомец может столкнуть меня с подоконника в любой момент.
– А это имеет какое-то значение?
– Отпустите меня, пожалуйста.
Просьба прозвучала, как мольба, а я с трудом узнала свой голос. Он прозвучал куда тоньше, нежели обычно, и с непривычки резанул слух. Ещё раз окинув гостя взглядом, я случайно заметила у него в руках рамку с фотографией, что некогда стояла у меня на столе. Руки никак не доходили убрать её, вытащить снимок, разорвать или сжечь, а саму рамку приспособить под другое изображение. Несколько раз в порыве злости хваталась за неё и собиралась бросить то в стену, то в окно, но так и не смогла. Проследив за взглядом, гость в очередной раз улыбнулся и повернул рамку фотографией ко мне.
– Я подумаю над этим, а ты расскажешь мне о нём, – произнёс незнакомец, ткнув пальцем в изображение молодого человека с тёмно-русыми волосами, короткие пряди которых торчали над ушами в разные стороны, а идеальные черты лица казались самыми совершенными. Как же сильно я любила это лицо, обожала теребить волосы, особенно на затылке и тонуть в тёмно-карих, словно шоколад, глазах. Но больше ничего этого не будет. Ведь он решил, что мы не можем быть вместе, и ушёл от меня, оставив после себя огромную дыру в груди, которая никак не хотела заживать. Сглотнув ком в горле, возникший в ту же минуту, что мне показали фотографию, я подняла глаза на незнакомца.