Он погладил кобылу, и стременной увел ее; на лоснящейся груди и подплечьях виднелась пена после тяжелой скачки.
– К чему тогда участвовать в этой процессии? – смеясь, спросил я, разглядывая его с нескрываемой симпатией, так как в экипировке сложение его казалось еще более гармоничным. – Значит, вы мошенник!
– О да! – весело воскликнул он. – И в Лондоне я не один такой, знаете ли. Куда собираетесь?
– К юристам, чье письмо прочел вчера – в фирму «Бентам и Эллис». Чем раньше я с ними пообщаюсь, тем лучше, разве не так?
– Да, но послушайте, что я вам скажу, – он отвел меня в сторону. – Вам потребуются наличные. Со стороны ваша просьба о срочном авансе покажется странной, и нет необходимости пояснять юристам, что вы получили письмо, будучи в шаге от голодной смерти. Возьмите этот бумажник – помните, вы пообещали, что я буду вашим банкиром? – и по пути можете заглянуть к какому-нибудь портному с хорошей репутацией, чтобы как следует приодеться. Ну, вперед!
Он стремительно зашагал прочь – я поспешил ему вслед, тронутый такой добротой.
– Но подождите… постойте же… Лучо! – Так я впервые назвал его по имени. Он мгновенно остановился и стоял совершенно спокойно.
– Ну? – спросил он с вежливой улыбкой.
– Вы не дали мне возможности договорить, – сказал я тихо, так как мы стояли в общем коридоре отеля. – По сути, у меня есть кое-какие деньги, то есть я могу получить их сразу – Кэррингтон выслал мне вексель на пятьдесят фунтов вместе со своим письмом; об этом я забыл вам сказать. Он поступил очень достойно, дав их мне взаймы – пусть вексель останется у вас в качестве залога за бумажник. Кстати, сколько в нем денег?
– Пять сотен, банкнотами по десять и двадцать фунтов, – кратко и по-деловому ответил он.
– Пять сотен! Мой дорогой друг, мне столько не нужно. Это слишком много!
– В наши дни лучше иметь слишком много, чем слишком мало, – возразил он со смехом. – Мой дорогой Темпест, не придавайте этому такого значения. Пятьсот фунтов – это ничто. Эти деньги можно потратить на один только несессер. Лучше отошлите назад вексель Кэррингтона – я бы не стал считать его столь щедрым, учитывая, что он наткнулся на золотую шахту стоимостью в сотню тысяч фунтов стерлингов за несколько дней до того, как я покинул Австралию.
Его слова я выслушал с большим удивлением, и даже некоторой долей негодования. Вся честность и щедрость моего приятеля Боффлза вдруг померкла в моих глазах – почему в письме он ни словом не обмолвился о своих успехах? Или боялся, что я стану докучать ему просьбами о новых займах? Видимо, Риманез, пристально наблюдавший за мной, прочел мои мысли, так как незамедлительно добавил: