– Потому что вы – человек благородный, – сказал ему я. – Вы исключение из правил.
– Я? Исключение? – Ответом мне был его горький смех. – Да, вы правы, среди людей – быть может, но искренность моя сродни звериной! Льву нет нужды притворяться горлицей – он громогласно демонстрирует свою свирепость. Кобра, что движется беззвучно, предупреждает о своих намерениях шипением и раздувает клобук. Вой голодного волка далеко разносит ветер, и торопливый путник в снежной пустоши дрожит, объятый страхом. Но человек скрывает свой умысел – он опаснее льва, коварнее змеи, прожорливее волка; он жмет руку своему собрату, прикидываясь его другом, и спустя час клевещет на него за его спиной, пряча за улыбкой лживое, корыстное сердце – жалкий пигмей, пытающийся постичь загадки вселенной, он насмехается над богом, даже стоя на краю могилы на своих неверных ногах… боже! – И он осекся, решительно взмахнув рукой. – Что вечному бытию делать с этим неблагодарным, слепым червем?
Голос его звенел от напряжения, глаза горели страстью; и я, пораженный столь пылким проявлением чувств, смотрел на него с безмолвным изумлением, не замечая, что моя сигара погасла. Каким вдохновенным был он в этот миг! каким величественным! сколько царственного достоинства было в нем, почти что подобном богу – и все же нечто ужасающее сквозило в его мятежном облике. Но стоило ему заметить, как я смотрю на него, и страсть на его лице померкла; он усмехнулся и пожал плечами.
– Видимо, я был рожден, чтобы стать актером, – весело заметил он. – Иногда меня одолевает страсть к декламации. И тогда, подобно премьер-министрам и лордам в парламенте, я произношу какую-нибудь речь на злобу дня, хоть сам и не верю ни единому слову!
– За верность этого утверждения поручиться я не могу, – сказал я с легкой улыбкой. – Вы определенно верите в то, о чем говорите, хотя мне кажется, что вы подвержены минутным порывам.
– Вы в самом деле так считаете? – воскликнул он. – Как вы проницательны, любезный Джеффри Темпест, как проницательны! И неправы. Еще не рождалось на свете того, кто был бы столь порывистым и столь же целеустремленным, как я. Можете верить мне, или не верить – веру нельзя навязать. Если бы я сказал вам, что дружба со мной опасна, что мне по нраву все дурное, а не добродетельное, и что советы мои неблагонадежны – что бы вы ответили на это?