Королева нагнулась ко мне, схватила под мышки и снова посадила, как куклу, себе на колени. Сжала так, что я начала задыхаться в ее объятиях. Выдохнула мне в ухо какой-то непонятный звук – то ли долгий стон, то ли заглушенное рыдание. Золотая парча ее платья царапала мне лицо, в ноздри бил резкий запах померанцевого масла, которое она втирала себе в грудь. В этот миг я отчаянно желала, чтобы меня обняла maman – только ее объятия я способна переносить. Но maman здесь не было.
– Можете идти, Ренар, – сказала королева.
Только когда он ушел, она разжала объятия.
– Ох, Мэри, малютка Мэри! Многого требует от нас Господь!
Не глядя на меня, она потянулась за четками, начала их перебирать, шепча молитву. Мне невыносимо хотелось спрыгнуть с ее колен и бежать прочь – из этой спальни, из дворца, подальше от королевы.
– Можно мне уйти? – прошептала я, вклинившись в паузу между молитвами.
– Разумеется, милая Мэри, беги играть, – вот и все, что она ответила. Ни слова о моей сестре, которую она обрекла на казнь.
Я уже взялась за дверную ручку, когда она позвала:
– Мэри!
Я замерла. Обернулась к ней, надеясь хоть что-нибудь услышать.
– Пришли ко мне Сьюзен Кларенсьё и Джейн Дормер.
Вся сила духа потребовалась мне тогда, чтобы молча выйти из комнаты.
Кто-то кладет мне руку на плечо.
– Пойдем, ma petite cherie, я уложу тебя в постель.
Пришла maman! У меня страшно затекла шея: должно быть, я задремала – хоть и не знаю, как мне это удалось в грохоте музыки и топоте танцующих.
Maman берет меня на руки и уносит прочь – но не в покои младших фрейлин, а в свои собственные, кладет на широкую кровать и начинает расшнуровывать на мне платье.
– А как же ваши соседки? – спрашиваю я сонно, вспомнив, что эти покои и эту кровать она делит с другими дамами.
– Не беспокойся, Мышка, – отвечает она. – Я с ними договорюсь. – Maman снимает с меня наряд, слой за слоем, пока я не остаюсь в одной сорочке – и тону в пуховой перине, словно в облаке. – Так лучше? – спрашивает она.
– Лучше, – отвечаю я.
Некоторое время мы сидим молча; она гладит меня по голове. Но я все думаю о Джейн – в ее истории многое осталось для меня непонятным, и чем больше об этом думаю, тем сильнее голова пухнет от вопросов.
– Maman, – спрашиваю я, – а почему Джейн сделали королевой?
– Ох, Мышка, не стоит…