3.
Редакция «Нашего голоса» напоминала форменный муравейник, каждую секунду кто-нибудь вбегал внутрь здания или выбегал наружу, поэтому входные двери здесь сняли еще три года назад, поставили в сарай и сторож отдал их на сторону за водку. Среди суеты, что кипела у входа, имелись сейчас три неподвижных предмета: тумба с роскошными фамилиями провинциальных актеров, извозчик на пролетке с верхом-«раковиной» (лошадь, наклонясь, лизала брошенный калош) и хроникер Василий Беспрозванный в рыжем кепи и косоворотке, шитой квадратом. Хроникер «ловил тему».
– А-а-а! – сказал он. – Петр Владимирович, с кисточкой! Где это вы гуляете? Буз с утра вас спрашивал.
Я не любил этого хлыща, слишком болтливого и завистливого для своей профессии.
– Здравствуйте, Василий, – сказал я специально растянуто, чтобы в воздухе запахло чем–то недосказанным. – Были дела… были-с…
Пижон-Васька стал глотать меня глазами.
– Если не секрет?
– Секрет.
Я не отошел и шага. Рука Беспрозванного нагнала меня, и сам он был уже тут, кретин в рыжем кепи.
– Возьмите на тему, Петр Владимирович, – сказал он близко, и изо рта его пахло семечками. – Сейчас с происшествиями скудно… Я вам верну потом, ей-ей! Хотите, обмусолим строительство вокзала? Я узнал: главный инженер потребовал от города взятку, наши не дали, тогда министру положили доклад, что железная дорога здесь невыгодна. А вокзал уже начали стро…
– Перестаньте шакалить, Василий, – сказал я и вложил в слово столько мороза, сколько мог. – Буз у себя?
– Жа-аль, Петр Владимирович, – протянул Беспрозванный обиду.
Хотя я невысоко ставил Васькины способности, но вынужден был крепко наступить себе на язык, чтобы не выпустить из зубов на волю хотя бы кончик истории. Близкий редакционный дух – особый дух клея, чернил и сплетен – наполнил мой рот словами. Внутри здания все шевелилось, скалилось, мололо в три жернова чепуху – но я миновал даже «ремингтоновских» и «ундервудных» барышень немой, как могильный крест.
У двери «И.Г.Бузъ» я постучал и вошел после резкого «Да!».
Иван Гаврилович, главный начальник и благодетель «Нашего голоса», одновременно разговаривал по телефонному аппарату, читал оттиск и пил чай с мармеладом. Но на Цезаря он все же не был похож из-за круглых проволочных очков.
– Да, – говорил он в аппарат. – Нет. К шестому часу жду. И точка. А то рассчитаю.