– Катя, не сидела бы так близко, глаза испортишь. – сказал профессор, и раскрытыми ладонями приглашающе указал на маятник. – Попробуй.
Девушка выпрямилась и двумя руками остановила качание. Затем она синхронно отклонила шарики и отпустила. Они с треском стукнулись об остальные и ничего не произошло. Катя вопросительно подняла глаза.
– Приложенная с двух сторон потенциальная энергия не находит выхода для преобразования в кинетическую и преобразуется в тепло.
В кабинет беспардонно зашёл Виктор Евгеньевич. Он вышагивал руки в брюки, пожал ладонь профессору и подмигнул Кате. Девушка хотела было ему уступить место, но он, положив ей на плечо руку, отказался. Он дошёл до подоконника, потеснил горшок с каким-то растением и уселся. Аркадий Константинович кряхтя повернулся на стуле.
– Comment tout s’est passe? («Как всё прошло?» – франц.)
– Да ничего особенного, – махнул рукой Виктор Евгеньевич. – Мусолили то же самое.
Он вздохнул и встал с подоконника. Горшок вернулся на место.
– Решено более осознанно и обстоятельно всё обсудить. Позже, естественно. Зачем было ехать?
Теперь вздохнул профессор. Он повернулся обратно и запустил маятник.
– У тебя есть какие-то результаты? – спросил Виктор Евгеньевич.
Аркадий Константинович молча потянулся к стопке бумаг на краю стола. Стащенный им недавно снимок титульно лежал сверху. Профессор достал два листка, скреплённых скрепкой.
– Вот.
На первом листке больше места, чем текст отчёта, занимала вступительная шапка. Второй был исписан наполовину.
– Негусто.
Профессор сценически закатил глаза.
– Да ладно, я же шучу, – сказал он, – Что я не понимаю, что ли… – фразу он не закончил.
Он достал из нагрудного кармана пиджака ручку и расписался в конце документа.
– Ершов Е В., – вслух комментировал он расшифровку подписи.
В кабинет в сопровождении майора быстрым шагом зашёл полковник. В уголке рта у него дымилась сигарета, из ноздрей вырывались мощные струи дыма. По мере движения, обволакивая голову военного, тучи дыма вытягивались в густой шлейф. Игнорируя все правила этикета, он дошёл до стола, где, не глядя на учёных, грозно сопя, исполнил требовательный просящий жест. В этом жесте было столько пренебрежения и надменности, что профессор растерялся и только глядел на то сгибающийся, то разгибающийся указательный палец здоровенной ручищи. Майор замер позади и выглядывал из-за широкого плеча.