К двенадцати магам спустились боги и наделили их силами не уступающие божественным. И повелели им заботиться о человечестве. Маги изменились и получили возможность использовать все стихии одновременно.
По факту они стали местными богами и их прозвали магами жизни. Их возможности возросли, появились силы менять себя и природу вокруг по желанию. Начинали с благих дел – столетиями улучшали флору и фауну, избавились от многих болезней. Но со временем их идеи становились все более радикальными. В моем мире это называлось евгеникой и ни к чему хорошему она не привела. Так и тут они задумали изменить весь мир, правда, забыв спросить, а желает ли этот мир меняться. Так и началась великая война.
Не все маги жизни выступили единым фронтом. Один перешел на сторону жителей материка, еще трое заявили о нейтралитете и ушли в затворники. Того, перешедшего на нашу сторону, звали Теврон, чье имя и носила столичная академия. Теврон Великий стал легендой, полководец чьими стараниями люди материка победили в войне. Боги дали ему артефакт, который сравнял силы и помог вытеснить урианцев обратно на их острова. Окончанием войны послужило воздвижение магической стены, которая и стоит вот уже более семи сотен лет, окружая архипелаг.
И вот мы вернулись к ксенофобам. Игры магов жизни привели к тому, что население островов сильно изменилось. Теперь там проживали высокие люди, с цветом волос от белого до рыжего, и глазами ярко-синего цвета. Считалось, что улучшения магических каналов приводило к таким изменениям с каждым новым поколением. Они дольше жили, были сильнее магически, не болели и быстро восстанавливались. Да, они стали лучшей версией человека на тот момент, и предложи тогда они жителям материка добровольный способ по трансформации, и люди бы со временем приняли это и согласились ради лучшего будущего для своих детей. Но насильственный способ, что предложили маги жизни, все приняли в штыки. И теперь образ урианца это страшилка. Им пугают детей и ненависть к ним прошла и укрепилась сквозь века. И вот наша внешность сильно подпортила жизнь Эмме, да и мне тоже будет явно не сладко.
Я не просто рыженькая, у меня яркие медные волосы до поясницы, рост немного выше ста семидесяти сантиметров, грудь второго размера и глаза цвета хризолита с внутренним свечением. Лицо симметричное с правильными чертами и немного курносым носом. По меркам моего мира я была красивая, может быть даже очень. Но точно не мисс мира, для этого я была слишком правильной, не было того изъяна или изюминки, которая из просто красивых людей делает секс-символы. Ни родинки как у Мерлин Монро и Синди Кроуфорд, ни томного взгляда Моники Белуччи, ни даже неправильного прикуса, что делает Киру Найтли такой милой. Мое лицо можно описать двумя словами – холодность и надменность, которую придавал пугающий цвет глаз. Хотя чего еще ожидать от тела, которое принадлежало дочери богини? Даже мою улыбку доброй или смешной не назовешь, скорее она снисходительная. И вот с этим мне придется жить и выживать.