– Наконец-то… – резко повернулся и поцеловал меня. Так жадно, как давно не делал. Потом толкнул на кровать и снял шорты. Член налитой в руке взвесил.
– Трусики сними, – приказал хрипло. Я подчинилась. – Пальчиками со складочками поиграй.
Я призывно раздвинула ноги, медленно облизнула кончики пальцев и опустила на лобок. Кровь огнем бежала по венам, порочным жаром оседая в самых чувствительных местах. Клитор болезненно реагировал на мои прикосновения. Он хотел не руки, а головку, упругую и гладкую. Муж дразнил меня, демонстративно мастурбируя. Показывая, как он хочет, как его разрывает от желания.
– Иди ко мне, – поманила, выгибаясь, показывая, что предложить ему могу.
– Машка, трахать всю ночь буду.
– Мама! – услышала из детской. – Мам, мне холодно.
Я села и на дверь посмотрела.
– Кир…
– Нет, – рявкнул и ко мне в плотную подошел. – Покричит и уснет. – Головкой по губам водить начал, размазывая прозрачную каплю вожделения. Соски больно пощипывая. – Я хочу тебя. Везде хочу. Сдохну, если не… – надавил и проскользнул в рот. – Какой кайф, Машка. Кайф, – ускорился, проталкиваясь глубже. В волосы зарылся двумя руками, жестко зафиксировав голову. Не вырваться.
– Мама, мне плохо, – снова жалобное.
Я попыталась отодвинуть бедра мужа, но он еще жестче, агрессивней трахал меня в рот.
– Пусти, – наконец вырвалась. – Я так не могу, Кир!
– Я блядь тоже так не могу! Здесь скоро жить невыносимо будет! – в сердцах выдал.
– С нами? – тихо уточнила я, натягивая одежду. – Ну что молчишь?
Кирилл только громко языком щелкнул.
– Я укрою его и вернусь, – проговорила. Мне кажется, нам пора серьезно все обсудить. Что-то не то с нами происходит.
– Можешь не торопиться! – бросил в спину. Обидно. И больно. Мы оба родители, но виновата я.
Детская была соседней, но комнаты большие, а шумоизоляция хорошая, поэтому в спальне мы чувствовали себя вполне комфортно. Но, если орать, то услышать можно все.
– Ну что случилось? – подошла к кроватке в виде бэтмен-мобиля. Свет не зажигала, наощупь коснулась сына. – Да ты горишь…
Потрогала ноги и спину. Горячий, а ступни ледяные.
– Мне плохо и голова снова болит.
– Сейчас, милый, сейчас, – бросилась в гардеробную под изумленный взгляд мужа, сумку свою взяла и обратно к Паше.
– Что такое? – услышала обеспокоенный голос Кира.
– У него жар, сознание спутанно, – проверила зрачки. – Здесь больно? – коснулась затылочной части.