– Хочу, – машинально кивнула Асла. Ей внезапно стало трудно вдохнуть. Она опустилась на кровать и обнаружила, что выдохнуть ей тоже трудно. К счастью, пока психотерапевт доставал коробку конфет, Асла пришла в норму. Но, господи, ей стало страшно. Дело было не в конфетах. А в Олерое. Дело было именно в нём.
– Держи, – протянул он ей открытую коробку. – Насчёт начинок ничего сказать не могу.
Асла вытащила одну из конфет, развернула фольгу фантика.
– Рут ещё ничего не говорил тебе о Синтезисе?
Она мотнула головой, жуя шоколад. Взглядом спросила Олероя о том же.
– Нет, – отозвался он. – Видимо, информацией нас всех удостоят только завтра.
– Ты точно ничего не знаешь?
– Я, конечно, был не совсем обычным Игроком, – спокойно сказал психотерапевт, – но к Синтезису я не имею никакого отношения и ничего о планах Совета по этому поводу не знаю. Правда.
Ну да, уныло подумала Асла, понимая, что верить Олерою больше не может. Не после всего этого. Но выбора у неё особого не было.
– Это ведь Фортр был против того, чтобы вытащить меня из чёрной комнаты? – спросила она, и так зная ответ.
– Он. Но в чём-то его можно было понять. Хотя именно в нашем случае он бы непоправимо ошибся.
– А когда я вытянула жребий, ты же знал, что меня ждёт? Знал, что это безнадёжная трата времени, потому что двух браслетов у нас нет?
– Да, тогда знал. А в Первой Игре ещё не знал. Хотя определённый подвох от Совета ждал, и, как оказалось, не зря. В любом случае, идея отправлять одиночку в непроверенную комнату изначально отдавала чем-то нехорошим.
– Рут сказал, меня отправили в чёрную комнату в Третьей Игре. Значит, тогда решали не по жребию?
– Нет. Голосованием.
– А в Первой?
– И в Первой тоже.
– Кого там выбрали?
– Хотели тебя, но… передумали.
Асла снова вспомнила, как Олерой оттаскивал от неё Фортра. И… кого-то ещё.
– Почему?
– Почему? Ну… – он чуть замялся, – нашли более подходящего кандидата. Из сорок девятого.
Олерой опустил глаза на коробку, выбирая конфету.
– Это ты им не позволил отправить меня? – с замиранием сердца спросила Асла.
– Да, – помолчав, ответил он. И улыбнулся. – Хотя это оказалось неважно.
«Но почему?» – завертелся у неё в голове вопрос, смешиваясь с полутонами обрывочных воспоминаний. Тогда, на Первой Игре, она чем-то заслужила весьма недоброжелательное к себе отношение. И тогда же… Он её защитил? Да, теперь она была уверена. Не вспомнила – почувствовала.