Следующим моим открытием стало полное отсутствие пивного животика. На его месте находился провал, где под тонким слоем кожи прощупывался жиденький пресс живота. Рука метнулась к лицу на худых щеках ни малейшего следа жесткой щетины, наличие которой проявляется буквально через несколько часов после самого тщательного бритья. Наоборот, кожа лица нежная, бархатистая, как у ребенка… Чёрт! Чёрт! Как у ребенка…
В памяти в очередной раз всплыл недавний сон. Долгий полет в пустоте. Мой прорыв через нарушенную ткань бытия. Босые ножки топают по неглубокому снегу и маленький кулачок, бьющий в дощатую дверь входа в избу. Нет, не может быть! Неужели я на самом деле умер в той прошлой жизни? В чьем же, в таком случае, теле я оказался? Панические мысли лихорадочно забегали под черепной коробкой, грозя превратить голову в некое подобие взорвавшейся гранаты. В какой-то момент перегретое сознание не выдержало, и я вновь погрузился в спасительное небытие.
Акт третий. Открываю глаза, прислушиваюсь сначала к внутренним ощущениям. Вроде бы, мне значительно легче, чем в предыдущие разы. Общая слабость никуда не делась, но появились потребности. Во рту сушь, как в пустыне Гоби. Одновременно присутствует потребность опорожнить мочевой пузырь.
Попытался позвать кого-нибудь на помощь, но из иссушенного рта вырвалось что-то наподобие мычания. Впрочем, этого вполне хватило.
– Неужто очухался, милок! – голос принадлежал, вне всякого сомнения, пожилой женщине и здорово напоминал голос самой популярной киношной бабушки Татьяны Ивановны Пельтцер. – Я-то уже думала, что окочуришься. Повезло тебе, малой, под счастливой планидой родился, аль в рубашке.
Повернул голову на источник звука. Льющийся из окна свет вполне позволял рассмотреть обстановку во всех подробностях, да и само зрение как-то обострилось. У жарко растопленной печи стояла старушка в изрядно поблекшем от многочисленных стирок цветастом платье, спереди прикрытым фартуком из какой-то дерюжки. Росту невеликого. Откуда понял? Не могу толком объяснить, просто понял и все. Волосы седые уложены на голове в замысловатую прическу из переплетенных между собой нескольких косиц, скрепленных заколками. Лоб высокий. Глаза голубые изрядно выцветшие от старости. Кожа лица изрезана многочисленными морщинами. Нос крупный с заметной горбинкой. Рот увядший со сморщенными блеклыми губами. Подбородок острый заметно выступает вперед. Шея тонкая, птичья. По внешнему виду, эту особу можно легко принять за классическую злую бабу-ягу из русских народных сказок. Образ дополнял здоровенный котяра черной масти, трущийся, задрав хвост трубой, о ноги старушки. Именно кот в самом что ни на есть брутальном виде, ибо ничуть не стеснялся демонстрировать присутствующим свое котовье хозяйство. Время от времени котяра предупреждающе брызгал зелеными искрами в мою сторону, мол я тут главный. Затем всё его внимание вновь переключалось на хозяйку.