– Лора! Ты мне обещала! – его слова были полны серьезностии просьбы. Я тяжело вздохнула и протянула ему руку.
–Так, давайте мне вашу руку, у меня мало времени, меня ждут пациенты.
– Вот,—рука была до сих пор перевязана клочком от моей майки, и я слегка смутилась.
Я не знала, чего ожидать. С тех пор, как я ее поранила, прошло почти несколько дней. И я не смотрела больше на рану, мне хватило только жуткой боли и невыносимого жара. Я зажмурила глаза и отвернула голову. «Я не буду на это смотреть», – говорила я сама себе, мысленно предвидя что-то ужасное. Я понимала, что простая рана не будет так болеть, я много раз падала. Правда, я лечилась дома, но такого не чувствовала никогда.
– Так, что тут у нас?—на мгновение воцарилась пауза, через некоторое время голос врача прозвучал серьезно и высокомерно. – Вы издеваетесь надо мной?
– В смысле? – Генри нагнулся посмотреть и начал дергать меня за руку.
«Да что там? Все плохо?» – я не открывала глаза, но он с такой силой меня дергал, что мне пришлось посмотреть на него.
– Лора, ты сказала, что у тебя сильный парез. Я же видел, на что была похожа твоя рука! —он нервно смотрел на меня,
–Доктор, она была похожа на огромный кабачок, понимаете?
– Молодой человек, я с вами теряю драгоценное время, а меня больные ждут. Прошу покинуть кабинет.
Я взглянула на руки и ничего не увидела. Просто, как сон. Рука была полностью в порядке, как будто этого пареза и вовсе не было. Если присмотреться, то можно было увидеть небольшой еле заметный шрам. Как будто с пореза прошло несколько лет. Я стала рассматривать ее, крутить и даже забыла, что нас попросили покинуть кабинет.
«Что это со мной? Не может быть!» – я все не могла понять, как ране удалось так быстро затянуться.
– Но как? Я не понимаю!
– Я тем более!
– Простите, нам очень стыдно… Мы прости…
– Нет, вы, наверное, точно издеваетесь надо мной! Дорогая моя, это больница, понимаете,больница! А вы устроили тут, извинитеза сравнение, какой-то цирк! Прошу. – он показал на сторону двери, затем опустил голову и стал что-то писать в блокноте.
Я встала, и мы вышли за дверь. Мы шли молча. Генри даже не смотрел на меня. Я понимала, что он чувствует себя дураком, я и сама не могла объяснить чудесное заживление моей раны. Но дело в том, что теперь я чувствовала себя виноватой. Ведь получается, Генри зря уехал из Камеруна, ая могла бы и раньше посмотреть руку. Молчание длилось, и по дороге домой слышно было только, как таксист бурчал что-то себе под нос. Меня это жутко напрягло, и я не смогла больше молчать.