Шуддходана стоял рядом и не спускал глаз с сына. Все его тело было напряжено, а проницательный взгляд выражал беспокойство. Он нервничал, непрерывно теребя, золотую подвеску в форме солнца, видневшуюся в глубоком вырезе его белоснежной шелковой рубахи.
– Ну, что ты там видишь, мудрейший?
– Не знаю, как Вам и сказать…. все хорошо… просто….-, промямлил неуверенно в ответ Асита и заплакал.
– Сейчас же говори! Приказываю тебе! Беду какую узрел ты в будущем?! – вращая налитыми кровью глазами, закричал Шуддходана. – Хватит испытывать мое терпение!
– Да что вы, Повелитель. Все хорошо, – пытался успокоить его мудрец,
– Так что же ты плачешь, старик? – спросил Шуддходана более мягким тоном.
– Плачу я от радости и печали, государь. От радости за блестящее будущее, уготованное вашему наследнику, и от печали, что я не доживу до этих счастливых дней.
– Ну, давай рассказывай! – нетерпеливым голосом произнес король.
– Предначертано небом принцу два пути. – продолжал мудрец, – Вот я и пытаюсь разобраться, что это все значит!
Шуддходана, немного успокоившись, сменил тон:
– Давай вместе попытаемся разобраться, Асита.
– У сына твоего, Государь, блестящее будущее. Какой бы путь из двух, он не выбрал.
Шуддходана с облегчением выдохнул и тут же выпрямил спину. Сияние счастья, появившееся на его лице, уступало лишь разве что солнцу. К Шуддходане вмиг возвратилась королевская стать. Старец продолжал вещать:
– Станет он либо Великим учителем, которого будут помнить долгие века…. после его смерти! Либо Великим правителем, достойным наследником престола рода Шакьев.
Предсказания старца пришлись явно не по душе королю. На его лицо снова наползла тень тревоги. Руки короля непроизвольно сжались в кулаки, и он дал выход раздирающему его грудь гневу:
– Да что ты несешь такое, Асита? Ты видимо уже от старости из ума выжил? – не стеснялся он в выражениях. – Какой такой учитель? Какие века? Мне сейчас нужен наследник! Не для того мне сына небо послало, чтоб я его миру дарил! Он – мой! Ясно?
Шуддходана подскочил на месте, бросился к сыну и принялся неуклюже его запеленывать. Кое-как справившись с непривычным занятием, король взял малыша на руки и, прижав его к груди, словно загнанный в ловушку зверь, отошел на безопасное расстояние от Аситы.
Мудрец с достоинством выдержал паузу, избегая накала страстей и продолжал спокойно говорить: