– Слушаю Вас, государь…. —произнес он спокойным голосом.
– Отныне ты приставлен к наследнику и, будешь следовать за ним по пятам…. как тень, понятно? И будешь докладывать мне о каждом его шаге!
Чанна растерялся.
– Смею заметить, Ваше величество, но ведь принц столь мал. Он и ходить-то еще не научился, – пробормотал он.
Шуддходана запрокинул назад свою голову, заливаясь громким смехом, обнажая ряд красивых белоснежных зубов. Вволю насмеявшись, он произнес:
– Эх, Чанна, нравится мне твоя наивность!
В следующее мгновение его лицо нахмурилось и сделалось суровым.
– Я сказал тебе – как тень! – прошипел он сквозь зубы, – Малейший шаг в сторону, будет тебе стоить очень дорого, Чанна! С завтрашнего дня ты не сводишь глаз с наследного принца! Ясно?!
По всей территории дворца разносились крики снующих солдат, подгоняющих толпы местных жителей. Горечью и тоской были пронизаны лица людей, покидающих родные стены королевства. Им не повезло. Похоже, их внешний вид, подточенный тяжелой работой и временем, не пришелся по душе военачальникам. Сбитая с толку придворная челядь бегала по территории замка, таща за собой предметы обихода. Один здоровенный военный волоком тащил за костлявую руку немощного старика. Другой сдерживал всем телом бившуюся в истерике, молодую женщину. Ее заплаканное лицо выражало негодование и горе.
– Отец……Отпустите меня, изверги, – неистово кричала она, заламывая руки, пытаясь оттолкнуть удерживающего ее у входа в дом, бесчувственного воина.
– Дайте мне пойти с отцом, он ведь болен и один не выживет! Ничего святого у вас нет!
Никому вокруг не было дела до их горя, каждый житель, был озабочен своей судьбой и внезапно свалившимся на него несчастьем.
Ни один человек, не застрахован он внезапного расставания со своими накопленными за всю жизнь, материальными благами. В одно мгновение, оказавшись голым на улице, он, словно просыпается от тяжелого сна и задает себе вопрос – что же тогда представляет собой истинную ценность в нашей, наполненной страданьями и непредсказуемостью, жизни?
Военные продолжали сгонять людей в колонну, двигающуюся к воротам. Процессию завершала пара дышащих на ладан повозок. Они были загружены доверху домашней утварью и в любой момент, могли развалиться на ходу. Старые лошади, запряженные в повозки, еле переставляли ноги, вызывали жалость своим истощенным видом.