– С каждым днём всё больше вопросов. – сказал я себе, выйдя за двери.
Брай поднял взгляд на она «Х», Ру была на втором этаже, бегала на беговой дорожке, около окна. Она была одета точно так же, как и я, но её вещи были более прилегающими и подчёркивали её фигуру… фигуристая… мммххх. Как на зло её левая и правая палочка «Твикс» с большим размахом… вверх и вниз. Всё было в белых тонах и ветер свистел мне на ушко. Никакого дискомфорта я не испытывал, кроме ноющих рук, и тупо шёл, сунув руки в карман своих шорт. Я вошёл в домой и сразу же направился в кухню, так как знал, что «чем быстрее ты покушаешь после трени, тем лучше», а откуда… это… это… ладно. Обед был великолепным, сыра было много, тефтельки таят во рту. Мне ещё не приходило в голову как она готовит, но я не очень хотел получить один ответ, а за ним сотню новых вопросов. Помыв за собой посуду и протерев стол, захватив чай, я направился в зал к книжным полкам в надежде на изменение в этой белой пустыне. В одной руке я держал кружку чая, а другую засунул в карман, попивая чай осматривал полки – всё белее белого. Я уже захотел идти обратно в зал, так как заметил там какой-то мешок с рисунком мальчика, который его пиздит, и повторить за ним, но в нижней полке начала мигать какая-то книга чуть серым цветом. Нагнувшись, я достал её и на обложке был какой-то старый дед, который полностью зарос белой волоснёй: борода до груди, густые усы до ушей, белые волосы, слизанные назад и под ним, было написано «КАПИТАЛ». Брайен сразу же сел на диван и положив кружку на стол, начал рассматривать книгу – она была тоненькая и на тыльной стороне нечего не было. Он открыл её. Там была только две наполненные страницы и долистав до второй, меня удивило что слова падали в неё прямо на моих глазах, появился третий лист, начали падать и на неё. С каждой минутой книга становилась чуть больше, и я погрузился в неё:
«Все великое пребывает в буре…»
Платон
Как ни раскладывай «пасьянс великих», оказавших наибольшее влияние на современный мир, – и не только на его понимание, но и на его формирование, да к тому же в наибольшей степени узнаваемых в этом качестве, – придется во всех случаях отдать заслуженную пальму первенства Карлу Марксу. И это при том, что отношение к нему всегда вызывало острейшие споры и никогда не отличалось постоянством…