Вроде должно быть убито всё, что шевелится… Ан нет, после всепожирающей огненной Гражданской войны вылезли на свет божий целыми-невредимыми герои Ильфа и Петрова. Все эти БЕрлаги, Синицкие, Васисуалии Лоханкины, Варвары Птибурдуковы… Мещане, обыватели, да сколько их! Клопы, забившиеся в щели и пережившие ад.
Но почему сразу клопы? Нормальные люди, благодаря которым во все времена продолжалась жизнь. Пока другие крошили и истребляли друг друга – эти встречались, любили, рожали. Кипели маленькие человеческие страсти, ничтожные радости и трагедии… И опять: почему маленькие, кто сказал: ничтожные? Шекспировские! Войны приходят и уходят, а род людской продолжается именно благодаря этим «клопам». Мила себя, например, клопом категорически не считала.
Правда, продолжить род не смогла: разочаровалась в муже в самый цветущий плодоносный возраст. Прозрение случилось в юбилейные тридцать лет самой Милы и двухлетие их с мужем отношений. Бумажная свадьба. Их засыпали картинами, альбомами, книгами, скромными подношениями в конвертиках. Свёкры подарили весёленькие обои в спальню. Было весело, пели, плясали. Муж пригласил на танец соседскую жену. Стало неприятно. Ничего особенного, Мила современная женщина без комплексов, но… всё равно неприятно. На свадьбе, пусть и бумажной, по этикету жених танцует только с невестой…
Муж дурачился, притворялся чересчур пьяным. Изображал клён опавший, клён заледенелый: в изнеможении клал голову на плечо и на пышный бюст хихикающей партнёрши. Когда сладкий магнитофонный тенор вывел: «Как жену чужую обнимал берёзку» – так страстно и не понарошку стиснул соседскую жену – даже гости опустили глаза. А до рассеянной, пребывающей в туманных космических мирах Милы, наконец, дошли странности в поведении мужа: и частое лицезрение в постели его красивой, мускулистой отвернувшейся спины, и отлучки в гараж, и задержки на работе, и придирки.
Даже Милино увлечение космосом его раздражало. «Найди какое-нибудь нормальное женское занятие, а? Вон, рубашка неглаженая вторую неделю висит».
«Жизнь моя, иль ты приснилась мне?» – выводил сладкоголосый магнитофонный тенор. Прямо про Милу. Их тогда очень быстро развели, ведь детей не было. Она думала, что уж в следующий раз не ошибётся: опытным прохладным глазом выберет любящего, верного, внимательного. Прохладный глаз был – а следующего раза не было, любящих и верных тоже не просматривалось. Вообще никаких не было. И своего жилья тоже: квартира-то мужнина, оттуда её попросили. Дальнейшая жизнь уныло почковалась и делилась на годы, на месяцы, те, в свою очередь, множились на дни. Первого числа – плата за съёмную квартиру, десятого – за мобильный, пятнадцатого – показания счётчика, двадцатого – получка. Тоска.