– Это Белинда Шефер. Она журналист.
– И что она тут делает? – с легкой ноткой ревности спросила Лис.
– Живет, наверное, – пожал плечами я.
– Клос!
– Ну что!?
– Почему я о ней не знаю?
– Потому что я с ней недавно познакомился. Как раз по делу Райнхольда.
– А она красивая…
– О, Лис, перестань! – притормозив, я погладил ее руку, улыбаясь. – Самая красивая и самая лучшая – ты!
– Правда? – все еще без улыбки сказала Лис.
– Правда, милая, – я улыбнулся. – Самая талантливая, красивая и умная.
Ну вот, наконец и она улыбнулась мне в ответ.
Припарковав машину возле дома, мы вышли из нее и поднялись в особняк. Дома было тепло. Лис повесила в шкаф свою тоненькую красную курточку и прошла со мной в кабинет. Она достала из шкафа полотно и мольберт – я помог ей отнести их на балкон, а она захватила кисти и краски. На полотне был изображен дневной Розенберг, на заднем фоне – горы; ярко-голубое небо, река Эльба, пляж, казино и маленькая серая луна…
Из моего особняка действительно был виден весь город!
Картина была буквально пропитана добротой. Был бы настоящий Розенберг таким же красивым, каким его рисует моя Лис…
Она принялась дописывать картину. Я заварил ее любимый чай с бергамотом и принес ароматную чашку на балкон. Мы сели на лавочку и стали обсуждать ее картину. Девушка начала работать над ней летом, сейчас же на дворе стояла осень; город казался каким-то уставшим, будто больным. На картине же город остался живым и полным сил. Лис это сохранила навсегда. На картине город изображался словно Рай, но в действительности это было далеко не так.
Наверное, картина была живой, потому что Лис вдохнула туда свою душу. Из любой вещи моя любимая могла сделать невообразимую прелесть. Это был ее дар. Она настоящая волшебница.
– Лис, эта картина превосходна!
Девушка положила голову мне на колени и закрыла глазки.
– Ты даже не представляешь, как важны сейчас для меня эти слова.
– Это же всего лишь слова…
– Знаешь, и просто слова часто помогают…
Я обнял ее и поцеловал.
– Ладно, на сегодня все! – Лис закончила, когда пошел дождь. Мы отнесли картину обратно в комнату.
Свою работу Лис назвала «Бетонная Луна» – по самой мелкой ее детали, но, как она сказала, – самой важной.
– Клос, отвези меня домой, – попросила она.
– Ты ко мне только порисовать, что ли, приехала?