Переглянулись конюх с кузнецом,
Прислушиваясь к шуму с пиков горных.
В любви признаться мчащейся лавине,
Шагнув в неё, не каждому дано!
И всё это до одури смешно,
Пока друзьями обсуждается в трактире.
Без сил упал, запив решимость честью,
Свалился ниц, уступчивость хлебнув.
Я обессилен до́ суха без прав судить на месте,
Себя калечу я, к прощению примкнув.
Слабею я, когда со спросом взято.
Ослаблен тем, что отпустил канат.
Сильнее я держусь за свое стадо,
И слаб всю слабость стадности понять.
Слабею тем, что не в начале списка.
Слабею без внезапной похвальбы.
Окреп слегка от звона пустой миски,
Но рвусь туда, где ломятся столы.
Слаб от того, что прыгаю с разбега.
От ожиданий слаб, что весь покрылся мхом.
Болею слабостью к легендам о Мегере.
Пугаюсь силы, встретившись с добром.
Слабею я от расставанья с Лиссой,
От расставанья с Атой ослабел,
От Афродиты, что манила силой,
Сбежал к Эриде восполнять пробел.
Я стал сильнее от того, что не заметил
Ни смелости, ни грез, ни правоты,
И силе мщения созвучные сонеты
Зачитывал до полной немоты.
Наполнятся бессилием трущобы
И разбредутся всюду слабаки,
Ступая на свои хромые ноги
Всем, восхвалявшим силу, вопреки.
Здесь буйствуют иные силы,
В своих летая плоскостях.
То осторожны, то ретиво
Босыми пляшут на углях.
Меняют цвет, меняют форму.
На них не выдуман капкан,
Не продают себя с позором,
Не лезут в торбу к дуракам.
Они не грезят мятежами,
Не машут флагом и гербо́м.
Размерами с косую сажень,
А то, бывает, и с ладонь.
Им что жара, что жуткий холод,
Что темнота, что свет дневной,
Что прокламации, что оды,
Что поперёк идти, что вдоль.
Избавлены от порч, проклятий,
И сбросили все ярлыки.
Не собираются в армады,
Ведь редко яростью полны.
Избавлены от аллегорий
Избавлены от фанатизма.
На время ли или надолго
В мои владенья вторгся призрак?
Он как мертвец, что взял, и ожил,
Он как душа, что с телом врозь,
Он охраняет, словно сторож,
Он приклоненья ждет, как вождь.
Проходит с легкостью сквозь стены,
Часы замедлит на стене,
Повиснет ночью над постелью,
Или весь день будет свистеть.
Облюбовал холодный погреб,
Неравнодушен к чердаку.
Зачем здесь? Сам давно не помнит!
Дана ли память чудаку?
Боясь любых прикосновений,
Застынет звуками в струне;
Не понимая вдохновений,
Заставит бросить инструмент.
Не каждый в нём уловит признак
«Откуда он?» и «Кто такой?».