Иосиф Кобзон. Мгновения… - страница 8

В свои последние годы ты стал таким потрясающим отцом, мужем, дедушкой!.. Ты всегда был таким, но у тебя не было времени и повода это показать. И наконец ты растворился в семье.

Таких людей, как ты, я никогда не встречала. Все мужчины в моих глазах тебе уступали во всем. Счастье для меня в том, что я смогла всю жизнь прожить с человеком, которого я очень люблю. Мы пережили разные периоды – и счастливые, и невероятно тяжелые.

Прожив с тобой столько лет, я понимаю, что тебя нельзя измерять человеческими рамками. Ты – сверхчеловек, обладающий особым качеством, данным тебе Богом, – космической энергией. Ты прожил десять жизней за одну. При твоей сумасшедшей занятости успевал уделять детям достаточно много внимания, проводил с ними все свободное время, иногда даже брал на гастроли. Ты был по-настоящему семейным человеком, семья для которого – святое. Это у тебя в крови. С поразительной душевной силой, честностью, трудолюбием и полнейшей самоотдачей ты относился ко всему. Я счастлива, что моя жизнь оказалась связана с жизнью такого великого человека, как ты.

Я тебя любила, люблю и сейчас. И буду любить всегда!

Твоя Неля

Память, память, ты же можешь, ты должна

На мгновенье эти стрелки повернуть.

Я хочу не просто вспомнить имена —

Я хочу моим родным в глаза взглянуть.

Память уводит в далекие времена, когда вся семья собиралась за большим столом. Я счастливая: у меня пять братьев. Старшие братья – это так здорово! Учат заводить патефон, ставить пластинки… Когда собирались гости, все пели. Папа пел «Землянку», которая напоминала ему военное время, страшный Сталинград. Иосенька пел песни по заказу папы и гостей. Я не отставала, взбиралась на табурет и тоже выступала. Как давно это было…

Чтобы я ни вспоминала, все возвращается к младшему из братьев. Иосенька водил меня в детский сад, защищал от мальчишек из нашего двора, исправлял оценки в дневнике, чтобы не ругала мама.

Когда мне был поставлен сложный диагноз и рекомендована срочная операция, Иосиф сделал все, чтобы операцию провел в Москве лучший врач. Именно мой братик подписывал согласие на операцию: мне было 12 лет. После загородного концерта поздно вечером приехал в клинику, которая к этому времени уже была закрыта, чтобы увидеть меня перед операцией. Он первый вошел и в послеоперационную палату – реанимаций не было в 1960-х годах – с букетом пионов и ананасом. Жил он в это время в общежитии, попросил разрешения, чтобы и маме позволили там жить. Денег было очень мало, но он купил цветы и ананас, чтобы я, проснувшись после наркоза, увидела этот прекрасный букет. Так он спас мне жизнь. Операция была сложная, по новой методике.