Те немногие имеющиеся научные учреждения финансировались городами и штатами. В колониальных колледжах преобладали древние языки, история и теология, от профессоров ожидали, что они будут преподавать, а не собирать, классифицировать или экспериментировать. Более того, средств на приборы и другое оборудование не хватало. Только медицина предоставляла некоторые научные возможности – многие, кто занимался ботаникой, естественной историей, химией и физикой, в итоге стали врачами. Большая часть обсуждений натурфилософии проходила в неформальных, локально организованных ассоциациях. В 1743 году Франклин основал Американское философское общество (АФО) в Филадельфии, а Джон Адамс – Американскую академию искусств и наук в 1780 году в Кембридже, штат Массачусетс. Несмотря на прославленных участников, они существовали без государственной поддержки, выживая за счет членских взносов и субсидий штатов.
В такой клубной обстановке обменивались астрономическими наблюдениями, естественно-историческими диковинками и новыми методами ведения сельского хозяйства. В АФО Уильям Бартрам обсуждал растения, деревья и лишайники, Дэвид Риттенхаус демонстрировал телескопы, часы и механические модели Солнечной системы. Хотя ученые революционной эпохи лелеяли строгие пропорции ньютоновской теории, большая часть их знаний дошла до людей через выставки, диковинные предметы и сенсорные дисплеи, порой открытые для широкой аудитории, включая женщин и детей. Что касается электричества, соратники Франклина буквально шокировали зрителей, телесно приобщая их к ощущениям просвещенного естествознания.
Революция заключалась в применении рациональных законов к обществу. Этот «смелый, возвышенный эксперимент» стал для Франклина «славной задачей, поставленной перед нами Провидением». В «Правах человека» Томас Пейн утверждал, что Революция «представила в политике то, что в механике являлось лишь теорией». Джефферсон владел портретами Бэкона, Ньютона и Локка, «троицы величайших людей». Мэдисон и Адамс ссылались на ньютоновские законы в своих аргументах в пользу баланса властей в Конституции. Однако попытки представить раннюю республику как приложение науки оставались в основном риторическими, основатели не предусмотрели никакой национальной поддержки исследований, сохранив науку как преимущественно местное дело.