– Да, дерзкий паренек.
– А те двое, что были с ним, пригрозили свернуть мне голову. Может быть, в другой ситуации я бы перенёс, но при дочери, да еще когда они её практически насильно забрали у меня…
Хищный тупой нос «Гелендвагена» нырнул в арку старого каменного дома.
– Вот здесь, – сказал Кирилл, указывая пальцем.
Друзья вышли из машины, хлопнули дверьми и подошли к подъезду. Оба уставились на красный огонек новенького домофона.
– Я же не помню номера квартиры, только этаж – четвертый, налево… Может, подождем, пока кто-нибудь зайдет?
Олег молча сделал шаг к двери. Уперся ботинком в дверной косяк на уровне живота, схватил двумя руками металлическую ручку и с силой потянул, подавшись всем телом назад. Нижняя часть двери начала отгибаться. На висках Олега заиграли набухшие вены. Через четыре секунды верхний магнит, не в силах больше сопротивляться, сдался под недовольное шипение пневматического доводчика. Свет стоваттной лампы, вырвавшийся на свободу из распоротого брюха подъезда, больно резанул по сетчатке глаз.
По гулким лестничным пролётам сталинского дома друзья поднялись на четвертый этаж. Кирилл бежал первым, подтягивая себя на поворотах за перила, за ним бодро следовал Олег. Они остановились у обитой дерматином двери.
– Да, Кирилл, дыхалочка у тебя никакая, приходи ко мне на тренировку, поспарингуем.
– Ничего, ничего, нормально… – Кирилл отдышался и нажал на звонок, отозвавшийся эхом в глубине квартиры.
Какое-то время они стояли в тишине лестничной клетки с исключительно высокими потолками. Энергосберегающая лампочка, без плафона сидящая прямо над дверным звонком, натужно пыталась осветить своим неестественно белым сиянием дальние уголки коридора.
– Кто там? – вспыхнувший было изнутри глазок потемнел.
– Зинаида Гавриловна, извините, это папа Оли Лавровой. Мне очень нужно поговорить с Викой.
Сотни смыслов, присущие подобным ситуациям, стремительно наполнили пространство. Тяжесть их ощущалась даже через дверь. Секундная пауза взорвалась лихорадочным клацанием замка. Не успев открыть, женщина запричитала еще за закрытой дверью:
– Кирилл Евгеньевич? Что случилось? Что-нибудь с девочками? С Олей? Что они натворили?
Дерматин глухо чавкнул, как будто был приклеен к косяку, и Кирилл заскороговорил в дверной проем, пытаясь всунуть туда голову: