Воскресенье, 13 декабря, два часа
Пишу в передней гостиной. Слышна возня в дальней части дома, где мама и Бетси готовят завтрак. Дождь надвигается с неспешной неизбежностью, и хотя я пытаюсь быть оптимистичным, все равно знаю, что сегодня не смогу выбраться из этого ужасного старого дома. Не смогу пройти ни дюйма, чтобы не промокнуть насквозь и не поскользнуться в грязи.
Однако возбуждение помогает мне преодолеть себя. Мысленно вернусь в сегодняшнее утро.
Я почти проснулся, было очень рано, когда послышались то громкие, то тихие голоса оживленного спора. Лишь через несколько мгновений я сообразил, что это кричат чайки на карнизе крыши, а значит, погода испортится еще больше.
Маму и сестру я нашел в столовой, где они только что закончили завтрак. Ночью дождя не было, и дорога в церковь обещала быть достаточно сухой.
Поэтому спустя несколько минут респектабельная семья, состоящая из вдовы церковного настоятеля и детей, в самых лучших воскресных нарядах отправилась на молитву.
При дневном свете я увидел, что дом расположен на возвышении, окруженном болотистой местностью. Можно представить его стоящим на острове.
Пока мы шли, случилось странное происшествие. Роскошный экипаж поравнялся с нами, и в нем сидели мистер и миссис Ллойд, которых мама и папа знавали в Торчестере. (У них была дочь приблизительно моего возраста, Люси.) Тем не менее все сделали вид, что не знакомы. Я попытался выяснить, почему, но мама лишь покачала головой.
Колокольню мы увидели раньше, чем добрались до Страттон Певерел и услышали мерный звон колокола. Показалась церковь Якова Меньшего. Я всегда сильно симпатизировал этому святому, хотя не знал о нем ничего, кроме имени.
Мы сели на свои места. Спустя минуту с помпезной важностью вышел священник в сопровождении служек. На нем было трактарианское[1] облачение, в котором он походил на баранью ногу.
Я огляделся. На лучших местах я увидел только Ллойдов и еще одну семью, супругов с детьми.
– Гринакры, – прошептала мама.
Потом тихонько вошла высокая дама и села на огражденную скамью.
Найти семью священника было нетрудно. Миссис Куэнс, женщина крупная, в платье в цветочек, с красным лицом, выдававшим вспыльчивый характер (следую изречению: «Не зли румяных»)[2].
Рядом сидела пожилая дама, на которую я поначалу не обратил внимания. Конечно же, я заинтересовался дочерьми. Младшая, слегка курносая со сверкающими темными глазами и длинными золотыми волосами, не скрывая любопытства, постоянно оглядывалась. Но ей всего лет четырнадцать или пятнадцать, поэтому не стоит ради нее терять голову.