– Рамза… Кто такой вообще, откуда взялся?
– А я з-знаю? Г-говорят с-столичный какой-то. Ч-чуть ли не тамошнего п-пахана ставленник. М-может, брешут, м-может нет, н-но в ментовке нашей масть держит б-большую, так что ак-куратней с ним.
Данила помолчал, наблюдая за бегущей строкой на табло объявлений.
– Да я, Рыхлей, завязал. Всё, хватит баловства. Нормальным бизнесом займусь.
– Н-ну да?
– Угу. Со Шпиком вот только разберусь и всё. Ты вестку-то передал?
Рыхлый кивнул.
– С-сегодня ночью, в У-удаче.
Дома ждал оголодавший Барс. По-братски поделившись с ним щами, Данила немного вздремнул. Проснувшись, сунулся на балкон и обнаружил там старый чёрно-белый «Горизонт» с комнатной антенной и снятой задней крышкой. Телек оказался работающим, хотя, один хрен, почти половина экрана засвечена.
Без интереса смотрел какую-то передачку, а сам всё прокручивал в уме нелепую смерть отца. Может, у него проблемы какие-то были – наехал кто, или что-то в этом роде? Например, в долги влез, на счётчик попал?
Постучал к соседке.
– Баб Маш, а зачем отец мебель вывез, не знаете?
– Так это не он. Это уже после, когда схоронили.
– Не понял… Тогда кто?
– Да кто-кто, мать твоя, кто ещё! Сюда-то она, понятное дело даже не заходила, всё грузчики таскали. А она всю дорогу в грузовичке сидела, лицо рукой вот так, знаешь, прикрыла, как будто не хочет, чтобы её узнали. Но я точно видела – она это!
– Что за грузовичок?
– А я знаю? – пожала плечами соседка, но из-за её спины тут же каркнул деда Витя:
– Так это ЗИЛо́к, Дань! Сто тридцатый, тентованный. Крашен под армейского, а сам старый и наскрозь гнилой!
– Ой, да всё ты прям знаешь, гнилой! Прям из окна увидел, ага! – отпихивая его плечом, ругнулась баба Маша.
– А не замечали, отец выпивал последнее время?
– А, это да, что было, то было… Ты как ушёл, так он, немного погодя и начал.
Вернувшись в квартиру, Данила разложил на столе бумагу, селитру, пару десятков спичечных коробков, марганцовку… Дядя Серёга прав – пора завязывать с хулиганкой и начинать серьёзные дела, чтобы уже лет эдак через пять – десять жить где-нибудь в Калифорнии и менять яхты под цвет нижнего белья. Но сначала придётся поднапрячься.
Жизнь игра, и в ней всего два типа игроков: те, кто нагибает, и те, кого нагибают. И если не нагибаешь ты – нагибают тебя. Всё просто. Хулигана ещё никто никогда не сумел нагнуть, даже менты и органы опеки, и к тому моменту, как он, завязав с хулиганской мастью, гордо уйдёт в закат – никто и не нагнёт. Тем более скотина Шпик.