– Я хочу, чтобы ты сию же секунду…
– Так… – видя, что назревает конфликт, мама братьев поспешила перевести тему. – Алина. Расскажи, как вы познакомились с Пашей. Это ведь так… невероятно. Вы родились и выросли здесь, а познакомились в столице.
– Ничего невероятного, – доверительно ответила я ей. – Я его выслеживала.
– Выслеживала?
– Зая шутит, – Паша приобнял меня, ощутимо сжав за плечо.
Перегибаю. Знаю.
Но остановиться не могу.
– Мы познакомились в парке, – начал Паша рассказывать матери, не давая мне ничего придумать. – Я как увидел её, сразу понял – это любовь. Но, конечно, пришлось завоёвывать. Лина долго не воспринимала меня всерьёз.
– И в какой же момент всё изменилось? – без особого интереса уточнила Надежда Васильевна.
– Когда я узнала про его деньги, разумеется, – успела я ответить раньше Паши.
На этот раз тишина за столом продлилась несколько секунд и нарушилась не с помощью хозяйки дома и её нового вопроса.
– С меня хватит, – заявил Андрей, резко встав и громко отставив стул в сторону, вышел из-за стола.
– Андрей… – попыталась остановить его мама, но он её просто проигнорировал, покидая столовую.
– А вот это действительно ожидаемо, – произнёс отец семейства, пристально рассматривая меня. – Алина. Я хотел бы поговорить с тобой после ужина. Желательно наедине.
– Не стоит.
– Конечно, – одновременно с фразой Паши согласилась я на предложение.
– Алина…
– Паша, – устало повернула я на него голову. С уходом Андрея у меня словно открылось второе дыхание. Находиться здесь стало легче. Но, одновременно с этим, энтузиазм поддерживать беседу в том же духе пошёл на спад. – Твой папа скоро станет и моим. Мы почти семья. Почему мне нельзя с ним поговорить?
– Нет, поговорить можно…
– Тогда не стоит откладывать, – Виталий Петрович поднялся, выжидательно смотря на меня. – Ужин всё равно не задался. Пойдём.
– Конечно, – я поднялась, взглядом показывая Паше, что всё будет нормально.
Идя следом за главой семейства в одну из пустующих сейчас гостиных, я гадала, о чём он хочет со мной поговорить. Но реальность, как всегда, оказалась круче любых, даже самых смелых предположений.
– Сколько ты хочешь получить за то, что исчезнешь из жизни Павла навсегда? – без предисловий спросил у меня Виталий Петрович, закрывая дверь.