Истон фыркает, и в динамике телефона раздается треск.
– С чего вдруг кому-то станет неловко? Уверен, ей все равно, буду я или нет, да и мне все равно.
– Истон, – теряет терпение Такер.
– Что? Да не переживай, я не собираюсь портить мамин день рождения. У нас с Эллис все в порядке.
Первый раз почти за год я слышу, как он произносит мое имя.
Такер услышал достаточно.
– Я не собираюсь играть с тобой в эту игру, братишка. Мне без разницы, что вы с Эллис поругались…
– Да не ругался я с твоей девушкой, Так.
Он умолкает, и Такер опять смотрит на меня. На его лице отражается печаль, но не из-за меня, а из-за брата.
– Она не моя девушка, Истон. Прекрати нести этот бред!
– Отлично, – его ответ звучит сдавленно, и я вопреки всему надеюсь, это потому, что ему больно. – Я ей не нужен, у нее есть ты. Называй ваши отношения как хочешь. Эллис теперь твоя проблема.
– Ох уж эта ваша гордыня, – с досадой выдыхает Такер. – Папа попросил меня позаботиться о том, чтобы Эллис приехала. Не хочу, чтобы она переживала, что ты… будешь вести себя вот так. Может, ты ей позвонишь?
По голосу Истона я понимаю, что он раздражен.
– Она не цветок.
– Откуда тебе, на хрен, знать, кто она? Ты не говорил с ней уже год! – Эти слова просачиваются сквозь мою кожу и ложатся правдой на кости. – Просто уладь все. Убедись, что ты не станешь причиной, по которой она не приедет. Хорошо?
Звонок завершен, и я смотрю на Такера с одинаковой долей гнева и благодарности.
– Я об этом не просила.
– Знаю, – отвечает он, допивая кофе, – но пожалуйста.
Как бы мне хотелось не ждать вестей от Истона целых шесть дней и чтобы для меня не значили так много два слова, что появились на экране моего телефона, чтобы они не были подобны привязи, что тянет меня домой: «Просто приезжай».
Одиннадцать лет
– Ты проблема, – цыкнула мать, прежде чем прикурить сигарету, свисавшую из сжатых губ. Зеленый лак облупился, и под ним виднелись желтые ногти заядлой курильщицы.
«Проблема» – добавила я к списку слов, которыми меня называли за мои одиннадцать лет.
На выдохе у нее изо рта вырвалось облачко, окрасив воздух в комнате пыльно-серой дымкой в фильтрованном солнечном свете. И я поняла, что это то же самое, что и ее слова: яд.
Я уже собиралась открыть книгу, чтобы избежать нотаций матери, как в гостиную вошел отец.