– Привет, привет, Егорка! – сидевшая за столом Людмила Алексеевна ласково посмотрела на мальчика поверх очков и, встав из-за стола, подошла к нему. Росту она была высокого, телосложения крепкого и поэтому Егорка почувствовал себя рядом с ней совсем маленьким. Он смотрел на неё снизу вверх с таким выражением лица, словно испытывал к ней отвращение. И автоматически отдёрнул голову, когда она попыталась дотронуться до его волос.
– Ну-ну, ты не балуй! – раздался голос молодой, тоже высокой худощавой женщины, до этого момента копошившейся в потемневшем от времени полированном шкафу. – Людмила Алексеевна только осмотрит тебя, а потом пойдёшь в группу и там делай что хочешь. А здесь стой смирно и отвечай на вопросы, когда тебя спросят.
Егорка, помня о предстоящем ужине, стиснул зубы и стоически выдержал весь осмотр. Потом его посадили на стул и велели ждать воспитательницу, которая должна была придти за ним. Он сидел и, болтая ногами, поглядывал исподлобья на хоровод входивших и выходивших из кабинета незнакомых ему молодых и пожилых женщин в белых халатах, парочку незнакомых громкоголосых мужчин в трико с вытянутыми пузырями на коленях и обкусанными свистками на верёвочке на шее. Неожиданно внимание Егора привлекла бившаяся об стекло бабочка. Он сполз со стула и, никем не замеченный, подошёл к подоконнику. Шуршание в комнате прекратилось.
Через несколько минут вошедшая в комнату санитарка Люба, неслышно подошла к стоявшему спиной к ним мальчику и, охнув, влепила ему звонкий подзатыльник: «Ах ты, паразит! Что же ты делаешь?!»
Егорка моментально прикрыл голову руками и заскулил: «А я чо?!! Я же ничо…»
– Ага, ничо он!! Да вы посмотрите, Людмила Алексеевна! Даш, и ты тоже глянь! Берёт и бабочке по одной лапке отрывает! Ей же больно, дурачок! – руки в боки нависла над Егоркой санитарка Люба.
– Ничо… ей не больно… – нарочито громко всхлипывая, пробубнил Егорка, зорко следя из-под скрещенных над головой рук за воинственно-настроенной незнакомой тёткой.
– Почему это ей не больно?! Ты же ей лапки отрывал! А, если взять и тебе твои ноги поотрывать?! – худощавая медсестра Дарья с холодным любопытством смотрела на мальчика.
– Так я же ей сначала башку оторвал! – Егорка протянул им на ладошке жалкую обезноженную и обезглавленную тушку бабочки и странно улыбаясь, добавил, – башка-то ейная там – на подоконнике. А без башки ей не больно – мозгов-то уже нет.