Или когда он отправил ее в объятия другого мужчины, не оставив выбора?
Когда?
Вопросы можно задавать бесконечно. Другое дело – найти ответы на них.
И выход.
– Я и стою. Ты чего?..
Вадим, видимо, не помнил, как утром схватил ее за плечи и тряхнул, точно тряпичную куклу, когда она посмела сказать, что он потерял ориентиры и рано или поздно вся правда выйдет на поверхность. Он очень сильно разозлился и начал ей угрожать.
– Если ты хоть слово вякнешь отцу… Откроешь свой рот… Пи…ц тебе будет. И твоему ублюдку тоже.
Дана, услышав угрозы в адрес малыша, не сдержалась. Кинулась на мужа дикой кошкой, попыталась ударить его в ответ. Но он перехватил руку и сжал с такой силой, что, казалось, еще несколько секунд – и сломает кисть. Теперь то место скрывали крупные мужские часы, совершенно не сочетавшиеся с образом Даны. Но пришлось выбрать их, иначе и то место на коже пришлось бы маскировать.
– Вадим, я не виновата, что то видео отослали отцу. Надо было изменять осторожнее, – сказала она уже более спокойным тоном.
Вчера Николай Николаевич получил видео, где его единственный сын резвится с миниатюрной брюнеткой на двадцать втором этаже их бизнес-центра. Через полчаса Вадим уже находился «на ковре» у отца. И, как поняла Дана, ему сказали, чтобы он во чтобы то ни стало помирился с женой. То есть с ней. Загладил «вину».
Потому что ни о каком разводе в случае с Томашевскими речи не шло.
И это для Даны было самым ужасным фактором.
Она бы ушла.
Давно.
Да только кто ее отпустит?
Особенно теперь.
Как же все запутано…
Как же все неправильно. Искаженно. Точно она попала в мир кривых зеркал.
– Помолчи, а? Тебе ли говорить про измену. – Вадим скрестил руки на груди и вызывающе посмотрел на жену.
У нее не нашлось больше слов.
Она не видела смысла говорить об обратном.
Она поехала. Тогда… Пять месяцев назад…
И сделала все, как ей велели.
Забеременела от мужчины. От почти что незнакомца…
Хорошо, что дело происходило заграницей. Она тоже сказала, что не из России.
Они больше никогда не увидятся.
Никогда. Ни при каких обстоятельствах.
Только почему этот факт разъедал грудь сильнее кислоты? И дышать становилось нестерпимо больно, стоило подумать об отце малыша, которого она носила под сердцем?
Господи… И еще это мероприятие. Она не хотела ехать ни на какой званый ужин! Ей хотелось одного – чтобы никто ее не трогал.