И теперь ей не забыть, как далёким таким же праздничным вечером был её, Видин, одиннадцатый день рождения. С тортом в свечах, подарками и гостями. Мама как обычно накрыла богатый стол, щедро уставив его всевозможными яствами и поставив тарелки ровно по тому количеству людей, что были приглашены. И так вышло что один из гостей, любимый дядя Виды, всё отчего-то запаздывал. Не дождавшись его, приступили к праздничной трапезе. Дядя так и не пришёл, отчего праздник маленькой Виды не был полным. Уже спустя несколько часов телефон, стоявший в прихожей, тревожно зазвонил, а снявшая его трубку мать, печально сообщила, что дядя не придёт уже никогда. Он умер от сердечного приступа.
Конечно, это совпадение, коих в жизни бывает куча, но с того эпизода своей ещё юной жизни, Вида твёрдо уверовала, что заранее накрытый едой стол и расставленная по его услужливой спине посуда не сулят добра тем, кто должен этим самым добром насладиться. Поэтому-то она в своей семье завела неписаное правило – никогда не накрывать на стол, если за ним кого-то не хватает и этот кто-то в пути. Так ей было спокойнее.
Юстина не хватало, но это редкость, форс-мажор. И не ждать же всем одного до позднего вечера?
Сообща и скоро, уставив знаковое место стульями и украсив аппетитными блюдами, «дружеский круг родственных душ» разместился за праздничным столом. Воздух гостиной быстро наполнился соблазнительными запахами еды и зазвенел от шуток вперемежку с простыми, но искренними тостами. Была даже какая-то странность в том, как органично соединялись звуки и запахи, будто это было сродни какой-то стародавней песне.
Аромат запечённой с картофелем курицы пел гитарными аккордами вкупе с милым хохотком Юны. Овощные салаты и домашний хлеб задорными маракасами потрескивали в тон многозначительным «г-м-м» Нила. Шампанское и икра в тарталетках тихонько шептали шаманским бубном, когда увлечённая юным обществом Вида тихонько мурлыкала знакомую мелодию. Котлеты и отбивная под сырной шубой забористо солировали ударными всякий раз, когда Виктор гулко басил. Сочные фрукты, нарезанные дольками, выдавали нежный проигрыш клавесина, вливаясь в довольный с хмельком голос именинника. И, наконец, россыпь зеленоглазых оливок в стеклянной чаше торжественно выводили тончайшие напевы флейты при каждом многозначительном вздохе Эрика.