– Ну, наверное, можно, – уклончиво проговорил Матфей. – Только Гамаюн обещал вечером залететь. Нехорошо будет, если он тебя застанет при листании своих же книжек.
– А я ненадолго, всего на десять минуточек, – сладко промурлыкала Юна. – Ну, Фей, пожалуйста, пошли.
И как тут откажешь, когда на тебя подобострастно взирают самые прекрасные глаза в обрамлении тёмного бархата ресниц, когда томный и приглушённый голосок проникает в самое твоё сердце, а тонкие крохотные пальчики нежно поглаживают кожу твоей руки – и от всей этой суммарности ощущений голова туманится, а тело порождает дрожь! Вот и Матфей не смог устоять и поддался уговору подруги.
Наскоро допив чай, они спешно покинули Юнину обитель, и в очередной раз молодой человек, преодолевая лаз в полу, не устоял от искушения сравнить бывший чердак с каютой некого фантастического пиратского корабля, а распахнутую настежь напольную дверку с уводящими вниз деревянными ступеньками – с трюмом, набитом таинственными и неведомыми сокровищами.
Как только Юна и её гость достигли нижнего этажа, размытая птичья тень мельком зацепила оконный проём девичьей спальни, а в неприкрытую по рассеянности хозяйки створку влетело короткое и сухое, как треск сучьев в костре, карканье.
Дома у себя в комнате Матфей не мог отделаться от противоречивости ощущений. Он редко приглашал Юну в свою комнату, хотя каждый день болтал с ней по телефону, и девушка частенько сиживала в просторной и гостеприимной гостиной Катуней за чашкой чая или кофе. Была сущая разница между его и её обителями. У неё в гостях юноше находиться было сродни чему-то естественному и близкому, словно он оказывался в щедро распахнутых для объятий руках, в то время как его жилище напоминало больше берлогу заядлого одиночки, где не было места гостям, а атмосфера жила лишь снами хозяина.
Юна с жадностью накинулась на незнакомые издания, которые Матфей предусмотрительно зарыл под пухлым весом подушки и одеяла. Дабы скорее и полнее закрасить пробелы, Гамаюн снабдил союзника ещё тремя книгами с названиями не менее таинственными и притягательными, как у первой книги.
– Как интересно, как странно, – повторяла гостья, беря в руки то один, то другой экземпляр. – Действительно, старые книги. Я полистаю их, Фей?
– А? Да, только недолго, – рассеяно отозвался он. Его взгляд блуждал по стенам комнаты и вновь отмечал скупость и безликость, пробуждая неловкость и недовольство собой.