Этот крик Лидочка услышала даже сквозь звенящее эхо внутри себя.
Стас посмотрел на мужчину, взялся за второй слева колок и провернул.
В следующий момент Лидочку скрутило от чудовищной боли. Как стоматолог касается иглой оголенного нерва, так и эхо мертвого музыканта зацепилось за Лидочкину душу и потащило ее вверх, по пищеводу, раздирая внутренние органы. Она почувствовала, как ломается от напряжения нижняя челюсть.
Что-то метнулось мимо Лидочки в сторону мужчины с пистолетом. Громыхнул выстрел.
Лидочка упала на землю, разгоряченной щекой в приятную прохладу грязной лужи, и вроде бы потеряла сознание. Или умерла.
3. Кирилл
Антон, давно прокуривший оба легких, попросил сигаретку.
У Кирилла при себе были только самокрутки, заготовленные впрок. Одной поделился, протянул спички. Антон долго возился, прикуривая, чиркал, ругался, потом затянулся и тут же заговорил, выпуская слова вместе с белым дымом.
– В общем, это Обводный. Где-то за метро. Сигнал слабый, забивается психами из диспансера через дорогу от. В папке есть информация. Я бы не совался на твоем месте, брат. Несерьезно это – на танк с голой жопой лезть.
Они стояли у старого кирпичного здания, вплотную прилегающего к бывшим «Крестам». На всех картах здание относилось к корпусу «Крестов», но на самом деле таковым не являлось. Правда, об этом мало кто знал. Плотный поток автомобилей на набережной создавал привычный фоновый шум, какой здесь был с утра и до поздней ночи. Как-то Кирилл встрял в пробку аж в три утра.
– И что мне делать? – спросил Кирилл, разглядывая прогулочный катер, плывущий по Неве. На катере пьяная толпа пела песни и фотографировалась.
Антон затянулся сильно, так, что огонек добрался до ногтей.
– Я все понимаю, брат. Мне тебя не остановить. Но давай осторожнее, хорошо? Не прыгай с головой, подожди. Я рапорт составлю, подам куда надо, постараюсь пнуть. Может, в три-четыре дня уложимся.
– Три-четыре, – хмыкнул Кирилл. – Скажешь тоже.
Лето стояло жаркое, непривычное. Может быть, если бы не такая погода, в Питер не приехала бы давняя подруга жены из Владимира. Обычно она выбиралась в гости ближе к осени, но тут нестерпимо захотела посмотреть на летний город, стонущий от духоты, жа́ра и захлебывающийся солнечным светом. Примчалась, утащила жену на прогулку по городу, а потом обе они бесследно пропали.