– Восемьдесят три года, Берт. Прошло восемьдесят три года. Они больше не преступники. И угроза болезни уже давно сведена к минимуму. Но те люди до сих пор изгои, хоть и сменилось уже не одно поколение. Да, единицам позволяют учиться в университете, если смогут попасть на мизерное количество бюджетных мест, но будь ты даже лучшим студентом на потоке, тебя никто не возьмет на хорошую должность, потому что ты «серый». Низкооплачиваемая, тяжелая и грязная работа – вот их удел, предел возможностей. Да их даже не во все места в городе пускают!
– Это вынужденные меры безопасности. И это в основном из-за повстанцев, ты же знаешь, – устало произнес Берт. – Не было бы «Сопротивления» – было бы чуть проще. Но «серые» проявляют к ним слишком большую лояльность.
– Нет, проблема далеко не в «Сопротивлении» и даже не в болезни. Просто это экономически выгодно – иметь миллионы единиц дешевой рабочей силы без прав и социальной защиты. Дело только в этом. Просто никто не хочет это признавать. Что было сделано? Разработана вакцина, которая сдерживает болезнь. Только сдерживает, а не лечит. Так удобно! Твоя дешевая рабочая сила перестала умирать, но это все еще позволяет держать ее в изоляции. И я что-то не слышала о попытках усовершенствовать лекарство. Ведь зачем? Это не выгодно, – закончив тираду, девушка с вызовом посмотрела на своего друга, ожидая его контраргументов. Но, к ее удивлению, Берт выглядел подавленным.
Быстро сменив гнев на милость, она присела рядом на краешек стола и положила руку на плечо друга.
– Ладно, прости меня, – тихо сказала она. – Не грузись. Просто ты единственный, с кем я могу поговорить об этом открыто. И порой меня заносит, ты уже должен был привыкнуть к такому.
Берт продолжал молчать, и Эрика забеспокоилась сильнее.
– Что с тобой? – спросила она уже с чуть большим нажимом в голосе.
– Не бери в голову, просто задумался, – поспешил ответить он, но его голос предательски дрогнул, и это не осталось незамеченным.
– Берт, ты же знаешь, что со мной можно поделиться чем угодно. У тебя что-то случилось?
Парень опять замолчал, будто подбирая слова, а затем резко оттолкнулся от стола и прошелся по комнате, нервно заламывая руки.
– Знаешь, есть вещи, о которых лучше не говорить, – с сильным волнением сказал он. – Так что давай оставим это.