Ника отправилась в комнату тетки, та встретила ее на пороге. Девочка протянула ей склянку.
– Почему взяла без спроса?
– Вас не было…
– И что с того… Докторица, значит у нас объявилась! Кто надоумил?
Ника молчала, уставившись в пол.
– Не хочешь говорить? Ну пойдем со мной, посидишь в чулане, поумнеешь может…
В чулане было темно и страшно, пахло пылью и еще чем-то знакомым. Через щель в двери пробивался свет. Скоро Ника стала различать вещи, стоящие на полу. Неподалеку увидела огромный сундук и ворох какого-то тряпья сверху. Она взобралась на него. Зато Семен Макарович теперь поправится, – подумала она, и сразу чулан перестал ей казаться страшным. Она пыталась разглядеть еще что-нибудь, но ничего определенного не увидела и стала думать, что скоро Семен Макарович встанет, обязательно узнает, где она и выпустит ее. Время шло в чулане стало темнее… Наконец послышались голоса, засов двери сдвинули и послышался голос тетки:
– Выходи!
Ника зажмурилась от света, который после чулана, казался очень ярким, а когда открыла глаза, увидела Семена Макаровича и Анну Федоровну.
– Смотри, ни одной слезинки! Какова! Ну, так кто тебя надоумил взять лекарство?
– Так это… Я это… – сказал Семен Макарович.
– Иди во двор, погуляй, – сказала она Нике, затем продолжила, глядя на сапожника. – Слушай, Семен, я не дура, знаю, кто надоумил. Да и не злыдня я, микстуру тебе отдам, хоть и немного от нее толку, ну хоть что-то. А вот с девкой надо что-то решать, подросла уже, учиться ей надо. Вон глянь во двор, посмотри, что она с собаками сделала. Два здоровенных волкодава бегают вокруг нее будто щенки, а тронь ее кто, вмиг порвут… Этак лет через пять, она сама меня в чулан посадит… Значит так, Семен, знаю, что друзья вы с ней, но отправлю я ее к осени в пансионат. Не далеко, пятьдесят верст от Павловска, есть там такой, «пансионат искусств» называется. Попасть туда не просто, но пусть уж их светлость похлопочет… грехи замолит. Вот так и объясни своей подопечной… Да не страдай, хороший пансионат и навещать ее сможешь. А тут ей не место, понимаю, что ребенок малой, но не лежит душа…
Осенью Ника оказалась в пансионате, тетка и Семен отвезли ее, Семен надел ей на шею крестик и сказал, что будет навещать ее. Тетка ничего не сказала, только молча перекрестила. А за неделю до этого в имение приехал Прохор, сильно хромая он подошел к Нике долго молчал, потом сказал, что батька ее погиб в сражении с японцами и теперь осталась у нее только тетка, Анна Федоровна. Потом Прохор ушел в мастерскую Семена и они долго разговаривали там о войне, о жизни и о доле сиротской. Потом тетка вызвала Прохора: