По приливу шел и пел:
Где ты плаваешь, Великая Рыба-женщина?
По отливу шел и пел:
Где ты плаваешь, Великая Рыба-женщина?
Лунной ночью шел и пел:
Это море – тоска моя,
Эти воды – слезы мои.
А земля – голова моя одинокая!
Темной ночью шел и пел:
Где ты плаваешь, Великая Рыба-женщина?..
По приливу шел и пел, по отливу шел и пел…
А тем временем зима миновала, следом весна миновала, и однажды в летнюю пору шкандылял по берегу горемычный брат хромоногий, по волнам прибоя по колено брел и все в море смотрел – не покажется ли вдруг Рыба-женщина, и все звал ее – не откликнется ли вдруг Рыба-женщина, только вдруг услышал он на отмели вроде бы детский плач. Вроде бы дитя малое плачет-надрывается. Побежал он туда и глазам не верит своим – младенец голышом сидит на отмели у самой воды, волна то накроет его, то уйдет, а он плачет да все приговаривает громко: «Кто мой отец? Где мой отец?» Еще больше диву дался хромоногий брат, и не знал он, бедняга, как тут быть. А младенец увидел его и говорит: «Это ты мой отец! Возьми меня к себе, я твой сын!»
Вот ведь какая история вышла! Взял человек сына своего, унес его к себе.
Быстро подрос мальчик. По морю стал ходить. Отважным и крепким добытчиком прослыл. Удачливым родился: сеть забросит – рыбы полно, стрелу выпустит – зверя морского насквозь прошьет. Слава пошла о нем далеко, за леса и горы. Тут и девушку со всем уважением выдали за него из лесного племени. Дети народились, и отсюда пошел умножаться род людей Рыбы-женщины.
И отсюда песня поется на праздниках:
Где ты плаваешь, Великая Рыба-женщина?
Твое жаркое чрево – зачинает жизнь,
Твое жаркое чрево – нас породило у моря,
Твое жаркое чрево – лучшее место на свете.
Где ты плаваешь, Великая Рыба-женщина?..
Твои белые груди, как нерпичьи головы,
Твои белые груди вскормили нас у моря.
Где ты плаваешь, Великая Рыба-женщина?..
Самый сильный мужчина к тебе поплывет,
Чтобы чрево твое расцветало,
Чтобы род твой на земле умножался…
Этот сон наплывал исподволь, как неумолимо прибывающий прилив из глубин океана, погружающий на какое-то время прибрежные земли, травы, дюны в околдованную призрачность подводного сумрака.
Всякий раз этот сон оставлял ошеломляющее, долго не проходящее ощущение у Органа. Он верил в него настолько, что никому, ни одной душе на свете не рассказывал о своих свиданиях с Рыбой-женщиной, как не стал бы рассказывать кому бы то ни было о подобных случаях в обычной жизни.