Может, заброшенная библиотека и была их лучшим ретрофутуризмом? И мы, лежащие тут на матрасе? И ее мизинец, зажатый моим? Может быть. Птица улетала и звезда загоралась опять. А потом перемигивалась – сверху пролетали птицы, мешая ее свету спускаться к нашим рукам. Наверное, небо было дорого птицам. Еще бы – кроме деревьев и неба у них ничего не было. А у нас и этой заброшенной библиотеки –
да. У нас была она. А у нее были мы.
– Так что за книга?
– По шашкам. Стратегии и прочая белиберда.
– А по овцам не нашла?
– Не-а. Может, растащили.
– Жаль.
– Еще бы!
Мы помолчали. Я начала считать дыры. Насчитала всего тридцать восемь. Тридцать восьмая была сразу под её головой.
– Тридцать восемь дыр.
– А я думаю сорок.
– Ты тоже считала?
– Ага.
– Невероятно.
– И почему их на две больше?
– А ты кому больше доверяешь: себе или мне?
– Не знаю.
– Вот и я тоже. Тоже не знаю. Представляешь?
– Ага.
– Пусть их будет сорок три.
Ия дернула мизинцем – это было да. Что-то вроде азбуки морзе, окей?
– А сколько таких дыр во мне? Тех, из которых все торчит и валится.
– Я могу назвать любое число?
– А ты знаешь точное?
– Девяносто.
– Это точно?
– Нет.
– А у тебя столько, сколько дыр в потолке.
– Тридцать восемь?
– Сорок три.
– Ладно.
– Ну а у меня дыр поменьше девяноста. Хотя – может и столько, но падает из них меньше. Я вот смотрю на эту библиотеку и думаю, черт, да это же я. Вроде бы много всего: и доски там всякие, и книжки, немного гвоздей и стекла. Представь себе, матрас даже есть. И вроде бы много, да? А все какой-то шлак. И все не так. Половину разворовали. Окна выбили, книги изуродовали. Все сломанное.
– А во мне?
– А ты – это библиотека до. Та, в которую я и ходила, понимаешь? Где был почти порядок, не считая гомосексуалистов и старух, кричащих при виде них. Вот это была эпоха! И дыр в прежней библиотеке совсем не было. Но тому, что могло бы торчать – море. Но почему-то не торчало – так, может, слегка. За исключением парочки нариков. Хочешь скажу как их звали?
– Хочу.
– Валик и гнутый.
– Отстой.
– Ага.
Ия помолчала. Библиотека смотрела на нее из разных щелей. И птицы с небом тоже.
– Все-таки странно видеть ее такой. Раньше здесь все было по-другому. Странное чувство.
– Сюрреализм?
– Точняк. Все равно что спустя много лет зайти в дом, в котором ты раньше рос, а там ни мамы, ни папы, ни штанов —