«А бабка Ядга непроста! – подумал он про себя. – Иначе с чего бы вестнице выходить на доживающую свой век ведунью, чтобы передать какое-то послание. Похоже на то, что бабка-то была закладной или готовилась ею стать, а потом отвернулась от зла и выбрала путь простого служения людям. К таким святые всегда относятся с особенной приязнью. Палец на то не поставлю, но свой ужин – вполне».
– Хорошо, Ядвига Войцеховна. Пойду я по вашей тропке, поговорю с вашей вестницей, – сказал Ян.
– Спасибо тебе за это, ваша милость, – обозначила негнущейся спиной поклон бабка Ядга. – Только это я – ее, а не она – моя.
Последняя фраза лишь подтвердила догадки барона о связи ведуньи и вестницы. Не иначе как последняя, может быть, даже при жизни еще, спасла Ядвигу Войцеховну от участи стать закладной. И та теперь возвращала долг.
Ян ехал в Кенигсберг, чтобы вступить в наследство. Положить еще один кирпичик в стену своей будущей независимости и возможности охотиться на адских тварей за пределами Марки. История с Адамом Олельковичем показала, что делать это кто-то должен, так почему бы за это не взяться наследнику рода, триста лет стоящего на границе мира людей и демонов?
Возможность эту ему предоставил дядя Богдан. Являясь торговцем, а по совместительству инквизитором Восьмого отделения Имперской Канцелярии, ведомства, занимающегося анализом геополитической активности Преисподней и ее Владык, он тоже был заинтересован в том, чтобы не допустить появления крамолы среди имперского дворянства и аристократии. А возможность такая уже появилась.
По результатам расследования, в которое Богдан Коваль вовлек своего племянника, стало ясно, что правители Ада сменили стратегию. Теперь они меньше полагались на полчища Низших и стали делать ставку на людей. Вовлекать их в сотрудничество, обещая силы и возможности – как это делалось от начала времен. Но теперь Проклятые Герцоги пошли дальше и начали создавать новый вид. Людей, в которых каким-то противоестественным образом подселяли части сущностей Падших.
Первым таким обнаруженным и был Адам Олелькович. И с него, собственно, и началось сотрудничество юного охотника из Седьмой Марки с дядей-инквизитором. Которое не заладилось с первых же дней.
Как всякий государственный служащий, Коваль желал все и всех контролировать. Родного племянника с племянницей тоже. Он любил их, желал им всяческого добра и заботился, но форма, которую приобретали эти его побуждения, порой выглядела странной в глазах Эссенов.