На следующий день, ближе к вечеру, я попросил Никиту принять у меня экзамен на доступ к монитору. Никита согласился, и экзамен я сдал сразу, с первой попытки. Экзамен состоял из двух вопросов среднего уровня сложности. Что появится на мониторе, если на клавиатуре нажать цифру 1? Вы сейчас, как и я тогда, догадались правильно. Цифра 1 и появится. Следующий вопрос был такой. Какую кнопку надо нажать, чтобы клавиатура печатала русские буквы? Сейчас на этот вопрос сложно ответить, разные есть хитрые комбинации. Тогда было проще, были специальные клавиши "Рус" и "Eng", трудно ответить неправильно даже при сильном волнении.
Пока я листал брошюру, готовясь к экзамену, то заодно, краем глаза, внимательно наблюдал за программистами в нашей комнате. Меня очень сильно удивило, что работали они совсем не так, как описывали братья Стругацкие. Говорили они о чем угодно, только не о работе. Любимая тема: очередь. Все они были в каких-то очередях. Кто на квартиру, кто за мебелью, кто за книгами тех же Стругацких. В отличие от литературных героев, у которых понедельник начинался в субботу, у наших реальных людей все было ровно наоборот. Уже в понедельник они начинали громко мечтать о субботе и жаловаться, как они сильно устают на работе.
Тогда я впервые удивился, насколько же сильно реальная жизнь отличается от красочной вымышленной жизни в художественных книгах.
Я решил поделиться своими наблюдениями со своим научным руководителем.
– Скажите, дядя Никита, Вы замечаете, что все наши программисты совсем не работают? А почему?
– Что ж ты так категорично: "все", – обиделся Никита Сергеевич, – есть у нас не только бездельники, но и талантливые трудоголики. Вот, хотя бы, например…
И впал в глубокое раздумье.
Тогда меня поразил тот факт, что руководитель не смог сходу выбрать из сотни сотрудников хотя бы одного на роль "трудоголика". У Стругацких такие "трудоголики" табунами ходили по страницам книг.
Сейчас меня больше поражает, как вообще СССР продержался так долго при таком соотношении лентяев к трудягам. Впрочем, надо иметь в виду, что это всего лишь мои личные детские наблюдения. Вполне возможно, что в других организациях все было по-другому. А может быть, в этой Академии настоящую работу от меня тщательно скрывали по причине секретности.