– Мам, я есть хочу. У меня там в рюкзаке есть печенье, мне тётя Надя подарила позавчера, а я позабыл из рюкзака достать. Давай вместе покушаем!
– Сынок, ты мой хороший! Сейчас, подожди чуть, я воды принесу, чайник быстро согрею – смотри как у нас огонь в печи разошёлся!
Варя достала из-под лавки жестяное ведро и быстрым шагом пошла на колонку, благо было недалеко. Старый эмалированный чайник уже закипал, пока Варя проводила осмотр шкафов. Дом остался нетронутым, люди, унёсшие дрова из сарая, ящик со старыми инструментами и даже облупленные тазы из маленькой баньки, внутрь дома не полезли. То ли массивный замок и крепкие ставни остановили их, то ли страх быть застигнутыми, неизвестно. Но, на Варино счастье, в доме сохранилось всё, что оставляли они в свой последний сюда приезд, еще с мужем, Николаем…
Половина жестяной банки чая, трехлитровая банка, почти полная, с сахаром, несколько банок консервов, пшено и рис. Варя поняла, что на таком запасе они с Лёшкой продержатся недолго, а за это время она обязательно что-то придумает. В подполе Варя нашла запылившиеся банки с засахарившимся вареньем в самом углу деревянных полок, и банку прошлогодних маринованных огурцов.
Алёшка, отогревшийся и повеселевший, скинул куртку и ботинки, и теперь сидел на лежанке с чашкой чая в руках, рядом лежал пакет макового печенья. Мальчишечья душа не ведала горя, ему было хорошо везде, где есть мама, пусть теперь и без папы… В этом доме прошло его младенчество – когда были живы бабушка и дед – семья приезжала сюда, в Шабалино, регулярно.
– Мам, покушай! – сын протянул матери печенье, – Ты же тоже голодная!
– Ничего, сынок, я не хочу. Попозже поем, а пока приберусь. Мы с тобой теперь здесь надолго.
– Ура! А мы тут теперь будем папу ждать? – весёлые ямочки играли на щеках мальчика, и Варя больно закусила губу, чтоб не зареветь.
– Пока тут будем. Поиграй пока, хорошо?
– Мам, я тебе хочу помогать! Я могу воду с колонки носить!
– Холодно на улице, простынешь. Давай-ка лучше полезай на печь, там прибери. Я уж позабыла, что там есть.
Мальчик обрадовался, мигом забрался на тёплую «спину» большой русской печи и начал перечислять матери, что он видит на печи, что убрать и что оставить.
К вечеру старенький дом был прибран, половики постелены по местам, на печи была устроена тёплая и уютная постель. Вещи сложены в вымытые шкафы, а на чугунной печной плите булькала кастрюлька с пшённой кашей. Варя ввернула пробки в щитке, висевшем на стене у входа, отмытая от пыли старенькая люстра пролила свет и немного согрела сердце женщины.