– Он был размером с пони! Почему-то мне кажется, что чреворот, который прикончил десяток старших магов из лондонского анклава, будет чуть больше!
– И что? – презрительно спросила Лизель. – Шансов у тебя больше всех. Неужели ты не хочешь попробовать?
Я злобно уставилась на нее, потому что выбора мне не оставили, но выражение моего лица, очевидно, можно было истолковать неправильно. Элфи, подавшись вперед, схватил меня за руку и полным отчаяния голосом сказал:
– Эль… я не знаю, чего ты хочешь и что я смогу сделать… как мы все с тобой расплатимся, но… я попробую. Я что-нибудь придумаю. Если совет анклава тебя не удовлетворит, это сделаю я. Мое слово и моя мана.
Это было глупо и старомодно, но в высшей степени серьезно. «Мое слово и моя мана» – полноценное заклинание, если произнести его искренне. Оно так же действенно, как, скажем, открытый призыв, когда человек ставит на кон все, что имеет, чтобы получить желаемое, – с той разницей, что Элфи нужна я. И чтобы этого добиться, он заранее обещает любую цену, которую мне будет угодно назначить за убийство чреворота.
Я с неимоверным раздражением взглянула на него. Если лондонский анклав не заплатит как положено – к сожалению, я сама не знала, чего хочу, не считая невозможного, например живого Ориона, – вероятно, Элфи в попытках расплатиться придется буквально ходить за мной по пятам до конца жизни. Не стоит обещать злой колдунье что угодно в обмен на ее помощь – именно так некоторые малефицеры обзаводятся верными рабами, которые им слепо служат. Просто великолепно: Элфи из лондонского анклава тащится за мной на поводке. Хочу я того или нет.
– Не давай дурацких обещаний, – резко ответила я. – Я пойму, чего хочу, когда посмотрю на эту тварь. Далеко загадывать не будем.
Сложив руки на груди, я угрюмо откинулась на спинку сиденья, полная яростной решимости покончить с этим делом, и все.
– И еще кое-что… – начала Сара, но опоздала: машина, качнувшись, остановилась у громадного обшарпанного дома.
Мы вылезли. Перед нами был уродливый, похожий на ящик особняк, который мог сойти за торговый центр, если бы строители не прилепили спереди поддельный греческий портик, очевидно решив, что они реконструируют Парфенон. Другие строители, не посоветовавшись с первыми, с чего-то взяли, что здесь стоит красивый дом, и окружили его по периметру внушительной стеной, увенчанной шипами и очаровательными фестончиками из колючей проволоки вперемежку с камерами наблюдения. Во дворе торчал заглохший фонтан, подъездная аллея заросла мхом и сорняками, всюду валялись битые бутылки и куски пластика. Вдобавок воняло гнилью, мочой и крысами.