Вот она – историей опальной
В тех глазах – убитых небесах.
Вот она, вся суть её келейная, —
Сквозь ячейку – ясно и легко.
«Вот она!» – былинкою отдельной,
Я – за ней, с попутным ветерком.
Но, раскачиваясь и держась за нити
Шёлковые, – боязно порой
Мне от этой утончённой прыти,
Навсегда увлекшей за собой.
…Ах, прогулка нынче удалась нам!
И, в истлевшей пачкаясь золе,
Хнычет луч средь веток, так опасно,
Грузно ниспадающих к земле.
О, что-то случилось!
О, что-то такое случилось!
В заснеженный март обвалилось громовое небо.
И молньей озлилось…
И молньей как будто озлилось,
Оскалилось молнией в окна смешно и нелепо.
Но, может, сей росчерк
Грядущей весны небывалый
Всё тот же союз подтверждает
Их с вечными льдами.
И я не ошиблась, рождаясь,
Как небо, обвалом,
И с молньей в руке
Средь сугробов, бредущих грядами.
А, может быть, это —
Страшнее, сильней и желанней —
Рождается что-то,
К земному приблизившись краю?
Но вижу воочию: вспышкой
оконных посланий
Последняя тьма иллюзорной мечты догорает.
1996 г.
От музыки-Марины до моря недалёко.
А голос так высоко – высокогорья голос
Встречал открытой бездной и боль предвозвещал,
И силу беззащитности вселял;
И всплески волн октавных, и монолиты пенья,
И многоструйное небес теченье!..
И грудь разверстая плыла к ним жадным ртом —
Мир рушился телесный за бортом.